Империя огня. Амнезия в подарок
Шрифт:
— Что еще вы обо мне думаете?
— Многое в вас ставит меня в тупик.
— Меня тоже. Вы узнавали обо мне в Тосвалии?
— Разумеется. Пладов в Тосвалии немного, я знаю все семьи. Вы не относитесь ни к одной из них. Начинаю склоняться к тому, что ллара Эула сказала правду.
— Неужели!
— Не ерничайте. Я так думаю только потому, что мои люди пока ничего на вас не нашли. Но все еще может измениться.
— И вы все равно рискнули объявить меня своей дочерью…
— Я ничего не объявлял, лишь намекнул, что заботиться о вас велит мне не только долг владетеля,
— Вы осознаете, какую цепную реакцию запустили? — спросила я, не скрывая злости. — Почему вы привезли меня в свой замок, к жене? Зачем эти нервы?
— Я не намерен обсуждать с вами свои решения, — отрезал владетель. — Что бы ни произошло, вы останетесь в поле моего зрения.
— То есть?
— Вы станете головной болью другого человека.
— Прекратите говорить загадками!
— Ваш тон неуместен, эньора! — отчеканил Гелл.
В кабинете заметно похолодало.
— Вы говорите о моей жизни, — тихо сказала я, возмущенно глядя на мужчину. — Вы увезли меня из храма без моего желания и, не спросив, чего я хочу, решаете мою судьбу. Я должна смиренно принимать каждое ваше решение?
— Как и все живущие в Тоглуане, — ответил Гелл. — Каждый человек в эньорате обязан исполнять мои приказы. Я владетель, и таков закон империи. Так что да, вы должны смиренно принимать каждое мое решение.
Что можно ответить на такое? Только пыхнуть призрачным бессильным пламенем.
Брадо Гелл в свою очередь тоже ответил пламенем – ярким почти до красноты, и жарким, и, погасив его, произнес невозмутимо:
— Учитесь себя сдерживать.
— А мне и утруждаться не надо, все вокруг итак меня сдерживают, — выговорила я мрачно.
— Не драматизируйте. Я обхожусь с вами в высшей мере мягко и уважительно.
Я даже не стала это комментировать. Эньор, видимо, не понимает, что золотая клетка остается клеткой при любых обстоятельствах, и что нет никакого прока в том, чтобы быть госпожой, если все за тебя решают другие.
Я была зла, возмущена, оскорблена. Конечно, я и раньше прекрасно осознавала свое положение, но надеялась, что такая ситуация не вечна, что все в итоге про меня выяснится и Гелл перестанет подозревать меня и ограничивать мою свободу. Еще я думала, он человек добросердечный. А тут на тебе: «Я владетель, подчиняйся без вопросов». Тут любая влюбленность завянет. Только собаки могут любить того, кто сажает их на цепь.
— Один человек заинтересован в вас, — сказал Гелл. — Я доверяю ему, как самому себе, так что он все о вас знает, и риски его не пугают. Он защитит вас. Времена сейчас опасные, особенно для тех, кого выделяет Великий Дракон. Если определенные люди узнают, что вы перерожденная, вас могут убить. Так что кем бы вы ни были, вам действительно лучше начать новую жизнь с надежным человеком. — Заметив выражение моего лица (каменное выражение), владетель спросил: — Вам не интересно, кто он?
— Разве имеет значение, что мне интересно? Я смиренно принимаю ваше решение, эньор.
— Когда-нибудь вы поймете, что я позаботился о вас наилучшим образом. Идите, Валерия. И помните: я
— Нет, это ваш выбор, «отец», — возразила я.
Лицо мужчины окаменело, но мне было уже все равно. Я поспешила покинуть кабинет.
Глава 9
Я шла в свою комнату; перед глазами стояла пелена, горечь подкатывала к горлу.
Что в голове у этого человека? Зачем он настолько усложнил ситуацию? Что мешало ему запереть меня в каком-нибудь доме, а то и тюрьме, раз он счел, что я связана с Блейном? Зачем было тащить меня в замок к своей исстрадавшейся жене, к наследнику? Зачем это все?
— Эньора! — обрадованно воскликнула Нереза, вышедшая мне навстречу. — Вот и вы! А я вас обыскалась.
Я остановилась резко, будто передо мной стена выросла, и посмотрела на женщину. Только ей и есть до меня дело, но лишь потому, что таков приказ Гелла: оберегать меня, следить за мной, чтобы ни единого просчета. Она всегда рядом, но она чужая, и, в отличие от своей открытой сестры Ули, закрыта и немногословна.
— Что-то случилось? — спросила она с беспокойством.
— Ничего, — сухо соврала я... а потом мои губы задрожали, потому что на самом деле кое-что случилось, и кое-что ОЧЕНЬ серьезное. Я одна, в чужой стране, где все ко мне относятся с опаской, я ничего о себе не помню, и если что, меня не просто могут замуж выдать против воли, а кокнуть да закопать в лесочке.
Мое лицо сморщилось; я отвернулась и закрыла его руками, стыдясь своих слез.
Случилось неожиданное: Нереза подошла ко мне и обняла, словно защищая от всего мира.
— Поплачь, девочка, поплачь, — прошептала она, — а потом мы решим, как тебе помочь.
Я и поплакала, вдоволь поплакала, и, когда мой нос совсем разбух, Нереза повела меня в комнату. По пути, к счастью, никто нам не встретился.
— Что случилось, эньора? — спросила женщина, как только мы оказались на безопасной территории.
Я шмыгнула носом и еще раз на нее посмотрела. Она все это время была добра со мной и очень услужлива, но все равно держалась отстраненно. Я дала слабину от разочарования в Гелле, от страха перед будущим, и, возможно, прошлым и, самое главное – от одиночества. Но причину назвала другую.
— Меня хотят выдать замуж, — пожаловалась я.
— Так ведь вы этого и хотите, эньора, только о том от вас и слышу.
— Да, но я хотела сама мужа выбрать, а мне хотят всучить какое-то бревно.
— Какое бревно? — деловито поинтересовалась Нереза.
— Незнакомое… это какой-то доверенный человек эньора.
— Так вы его не видели? Зачем же тогда переживать зазря? Вот поглядите на него, потом и будете думать.
— А что тут думать? — протянула я, утирая платком слезы. — Наш хозяин чурбан, какое у него может быть доверенное лицо? Такое же бревно. И еще, Нереза… Я тут узнала, что ситуация поменялась и меня уже не любовницей эньора считают, а его незаконнорожденной дочерью. Это так? Об этом судачат в замке?