Империя огня. Амнезия в подарок

Грин Агата

— А каково мнение ллары? Что она сказала, узнав о том, что случилось в Дреафраде?

Рензо сделал важное лицо и, копируя интонации Эулы, ответил:

— Драконова воля.

— Ну разумеется! Как я могла забыть, что эти магические слова объясняют все на свете! — съязвила я.

— Поэтому я так не доверяю культам: никакой конкретики, — проговорил муж, усмехаясь. — Ты долго спала, зато жар спал. Как твой живот? Все так же болит?

— Ничего уже не болит, — приврала я и подумала о том, что привирать мне еще много придется. — Брадо не спрашивал у тебя, откуда у меня шрам? А Эула?

— Какой шрам? — весело проговорил

муж. — Никакого шрама нет.

— Как нет? — переполошилась я, и машинально подняла руку, чтобы коснуться щеки, но Рензо успел перехватить ее.

— Шрам на месте, — сказал он, — но его никто не видит. Я сам тебя умыл и накрасил, чтобы ллара ничего не заметила.

— Накрасил? — удивилась я. — Ты?

— А что такого сложного? Я запомнил, как ты делала это по утрам.

— Ну-ка дай зеркальце! — потребовала я.

Плад подошел к той самой сумке, где находятся шкатулка с косметикой, гребень и зеркальце, и, взяв зеркальце, поднес его к моему лицу. Мое лицо было бледным, с бесцветными губами и синевой под глазами лицо; я посмотрела на левую щеку со шрамом. Бугристость была заметна, но и только: кожа была неплохо перекрыта. Рензо явно руководствовалась принципом «чем меньше, тем лучше», так что и впрямь не было заметно косметики.

Переведя взгляд на Рензо, я почувствовала прилив благодарности. Всегда заботливый, всегда нежный, всегда чуткий… Пока что я ни единого дня не пожалела о том, что вышла за него. Хоть я и не помню самого важного о той ночи в Дреафраде, но помню, как муж защищал меня, и не только от драконоподобных, но и от пламени смерти, которое повсюду вспыхивало в ту ночь. Ни разу, ни на секундочку он не забыл обо мне, всегда был рядом и сейчас тоже рядом – с супом и сухариками, готовый научиться чему угодно, чтобы только мне угодить, помочь…

— Это магия медового месяца или ты на самом деле идеальный? — спросила я у мужа.

— А ты, Лери? Ты кажешься мне особенной, потому что я влюблен по уши или потому что избрана Великим Драконом?

Я усмехнулась грустно. «Избрана Великим Драконом»… Избранность не сулит ничего хорошего, она накладывает обязательства, и такие, от которых не отвертеться. Но я готова заплатить такую цену за исполнение мечты – обретение отца и обретение мужа.

— Думаешь, я сморозил глупость об избранности? — спросил Рензо.

— Ну что ты, милый. Ты не способен говорить глупости, ты для этого слишком умен.

— Знаю, что ты льстишь, но все равно приятно, — улыбнулся муж и, склонившись ко мне, аккуратно поцеловал в нос.

Когда мне стало лучше, Брадо и ллара Эула пожаловали ко мне, чтобы обсудить лесной кошмар. Переговорив, они сделали удивительный вывод: все, что происходило, начиная с моего «случайного» падения в логово виверны, происходило по воле Великого Дракона. В прошлую свою вылазку с Блейном Гелл так и не смог напасть на следы отравителей, прячущихся в Дреафраде, но когда в лесу оказалась я, перерожденная, а значит, отмеченная Драконом, настало время вершить суд. Драконоподобных призвала я… точнее, через меня их призвал Дракон, чтобы уничтожить имперское зло – чистокровников, и показать им, какова может быть кара за убийства и преследования пладов. Этим объясняется то, что я мало помню, и этим объясняется мое плохое самочувствие.

Слушая это, я кивала и соглашалась, смиренно принимая (прямо как заповедовал отец) свои «перерожденные» обязанности и то, что на всю жизнь останусь инструментом Великого

Дракона. А вот мое заявление о том, драконоподобные разумны и их нельзя трогать, Брадо и Эула не приняли и сказали, что драконоподобные той ночью тоже были лишь инструментом возмездия, и что они по сути все равно грешные создания, обреченные жить в забвении, повинуясь животным инстинктам.

Я намекнула, что мои слова могут быть драконовой волей, но господа всезнающие отмахнулись и ушли, заставив меня скрипеть зубами от досады. Толку быть избранной, быть перерожденной, если ты остаешься никем без права мнения? Позже ко мне снова заглянул Брадо, чтобы обсудить, следует ли рассказывать лларе о наших родственных узах. Еще он спросил, не изменилось ли мое решение о наследстве.

Что я могла ответить? Быть перерожденной – значит, себе не принадлежать, так что взваливать на себя еще и обязательства наследницы линии Геллов я не хотела категорически. Брадо предложил как можно скорее провести ритуал и посмотреть, одобрит ли Великий Дракон наш с Рензо брак. Я спросила у отца, что показал Священный огонь, когда Брадо и Кинзия предстали перед ним.

— Ничего особенного, — ответил Гелл.

— Значит, ничего особенного… — повторила я. — Это и был знак, не так ли? У одного из самых многообещающих пладов империи огонь должен был вспыхнуть с невероятной силой.

— Тогда нам казалось, что чем спокойнее ведет себя Священный огонь, тем лучше. Мы ведь не искали в браке ни огня, ни страсти, Лери. Нам нужен был брак, потому что подошел возраст, потому что надо было продолжать род. Но у вас с Рензо все иначе: вы влюблены, вы горите друг другом. И завтра мы получим этому подтверждение…

***

Босая, с распущенными волосами, в церемониальной белой сорочке, без макияжа (если не считать маскировки шрама) я выглядела как призрак, но ритуал диктовал свои условия: молодожены, а, в идеале, жених и невеста должны предстать перед Священным огнем обнаженными. В империи раздеться до сорочки или ночной рубашки и есть обнажение.

Ритуал требует семерых свидетелей помимо ллары, и нашими стали Брадо Гелл и его люди (те двое, которые позволили себе нелицеприятные высказывания в мой адрес, не присутствовали; Рензо категорично заявил, что видеть их на ритуале мы не хотим).

Сам по себе ритуал предельно прост: нам с мужем нужно подняться по ступеням к Священному огню, соединить руки и ждать, что будет. Но что будет?

Я покосилась на мужа, который, как и я, взволнованно смотрел на огонь, мирно горящий на возвышении. Именно там, на этом каменном возвышении, я и переродилась… Я повторила себе, что ритуал не имеет решающего значения и что выбор всегда остается за молодоженами, но страх заглушить не могла. Очень уж много невероятного произошло в моей жизни, и кто знает, какое решение нам явит этот треклятый Дракон?

Вито Марино, последний из свидетелей, произнес клятву, и ллара Эула с торжественным видом подошла к нам с Рензо.

— Драконовы дети! — обратилась она к нам. — Семеро свидетелей поклялись внимать Священному огню. Возьмитесь за руки да взойдите на ступени! Да будет явлена нам драконова воля!

Задыхаясь от волнения, я взошла вслед за Рензо на первую ступень. Переглянувшись, мы взошли на вторую… Священный огонь, желто-оранжевый, кажущий совершенно обычным, тихо приплясывал на камне, и нам пришлось подняться еще выше, чтобы ощутить его жар.