Империя огня. Амнезия в подарок
Шрифт:
Мне действительно было страшно, ведь я не могла даже представить, как обернется эта ситуация и что в итоге решит Брадо. Но больше всего мне было страшно потерять самого Брадо. Я всю жизнь страдала без него, без мамы, и теперь, когда отец рядом, самым ужасным кошмаром было бы потерять его.
Плевать, что мне двадцать четыре и я взрослая тетка – в душе я все тот же одинокий ребенок, та же одинокая девочка. Но если у девочки есть папа, то она чувствует себя защищенной, и я хочу этой защиты, пусть даже она будет строгой, сковывающей.
— Если я привезу вас в столицу, Лери, то для вас все изменится. Вы ничего не сможете решать за себя и, скорее всего, ваш брак с Рензо будет
— Плевать на вашего маразматичного императора.
— И я так думаю, — согласился Брадо, сильно меня удивив. — Я не хочу отдавать вас, как откуп, взваливать все заботы о нашем роде на вас. Я всегда жил, как велит долг: оберегал владение, заботился о жене, думал о подданных. Вся моя жизнь – служение, но у меня такой склад характера, что оно мне в радость. Моя жена Кинзия слеплена из того же теста. Но вы другая, Лери. Вы пошли в своих тетушек со стороны Вириати – не зря же я сразу вспомнил о них, когда только познакомился с вами? Если вы окажетесь при дворе, то освоитесь быстро и можете быть очень успешны… если захотите. Все зависит от вас, Лери, от вашего решения. Вы можете отправиться в Авииаран к императору и взять самое лучшее, что предложит вам империя, а можете остаться просто Валерией Мео и прожить спокойную жизнь в Тихих огнях. В любом случае вы останетесь моей дочерью, и я буду защищать вас и помогать вам.
— И снова вы о долге: «защищать, помогать»… скажите еще – служить! Я ваша дочь, Брадо, а не еще одна подданная. Мне просто надо, чтобы меня любили.
О любви я явно зря брякнула… Дура, дура!
— Мы с вами такие разные, Лери, нам так тяжело было найти общий язык, но вы оживили меня, растормошили. Может быть, поэтому я поддался уговорам Верника и решил поженить вас, ведь вы бы тогда всегда были где-то рядом. Я стою сейчас, смотрю на вас и не понимаю, как я не увидел правды раньше? Ведь я сразу в вас почувствовал что-то… — Гелл замолк, подыскивая подходящее слово.
— Знакомое, — закончила я за мужчину, и он кивнул.
— Так как я мог быть таким слепцом, не видеть знаков?
— Просто вы чурбан.
— Видимо, так, — с очень серьезным видом – не наигранным, а по-настоящему серьезным – сказал Брадо.
Не сдержавшись, я засмеялась, а потом заплакала, и, стесняясь этого, закрыла лицо руками. Владетель Тоглуаны и по совместительству мой отец подошел и обнял меня.
Я ждала этого всю жизнь.
Мы проговорили с отцом полночи. Он рассказывал о себе, о Веве, о том, что нужно знать любому Геллу, а я слушала его зачарованно; недавнее прошлое, когда я практически ненавидела Брадо и мечтала как можно скорее вырваться из его лап, казалось далеким и странным. В свою очередь отец спрашивал у меня о нашем с мамой прошлом, о том, где же мы были все это время, но я не могла дать внятного ответа, потому что ничего не помнила. Наверное, такова цена перерождения…
Разошлись мы только, когда подошел сонный Рензо и сказал, что мне надо поспать. Брадо согласился с ним и отправил меня спать, но сам и не думал отдыхать, направился к пленным, чтобы приглядывать за ними, хотя было кому приглядывать.
Когда мы устроились с мужем на плаще, он спросил:
— Что за тайны вы обсуждали с такими лицами?
— С какими «такими»? — уточнила я, зевая.
— Со светящимися.
— Что я слышу? — проговорила я, поворачиваясь лицом к Рензо. — Ты ревнуешь?
— Ревную, — напряженно ответил плад. — То ты волком на него смотришь, то влюбленно.
— Это не влюбленность,
— Дурачок? Что же ты за меня вышла тогда?
Приподнявшись, я посмотрела в лицо мужа, и он тоже поднялся, и наши взгляды встретились почти враждебно.
— Меня это все страшно нервирует, Лери, — признался Рензо тихо, первым нарушив паузу. — Гелл нервирует, виверна встреченная нервирует, чистокровники, которых мы за собой тащим, нервируют, да и весь Дреафрад тоже… А ты так спокойна, улыбаешься, хотя это тебе полагается быть взвинченной и шарахаться от каждого шороха.
— Просто есть повод улыбаться.
— И ты, конечно, не можешь сказать, какой?
— Не могу, — вздохнула я, потому что мы с Брадо договорились никого не посвящать в правду. Быть может, потом, позже, когда все устаканится, я расскажу обо всем мужу, но не сейчас.
Еще и живот снова разболелся… Так я и не поела сегодня нормально.
— Ладно, Лери, давай спать, — сказал устало Рензо, и, когда мы снова улеглись, властно опустил руку мне на живот.
Надо же, какой он проницательный… К Мариану, его другу Кэлу и Орсо не ревновал, но как только мы с Брадо начали разговаривать по душам, сразу насторожился, распознав что-то настоящее.
Я улыбнулась про себя. Что-то, а мужа я точно хорошего выбрала!
Утром напряженности между нами с Рензо как не бывало, но я решила все же больше не расшатывать нервы мужа и не тянуться к отцу так демонстративно. Поспать нам удалось всего пару часов, но и это было что-то. Быстро позавтракав, наша процессия, отягощенная пленными чистокровниками, продолжила путь к храму. Брадо сказал, что, несмотря на изменившуюся ситуацию и пленных, он не станет менять планы, и обязательно будет присутствовать в Святилище, когда мы с Рензо соединим руки перед Священным огнем.
Кстати об огне… Отец добавил, что знает, почему я пошла на такой поспешный брак, и напомнил, что наш союз еще не вступил в полную силу. Только после ритуала в храме мы станем настоящей супружеской парой пладов, а до того момента все можно изменить. Я заявила вчера, что не надо мне никакого наследства, денег, почестей и особого статуса, но Брадо попросил меня повременить с решением, посмотреть, что скажет Священный огонь и вообще – посмотреть да подумать над своей будущей жизнью.
Не могла же я сказать ему, что скорее утоплюсь, чем стану частью его семьи, падчерицей Кинзии… Бр-р-р! Да мы убьем друг друга в первый же день! А Мариан? От него не знаешь, чего ждать. Так что Брадо и не знает, что выбора у меня нет, точнее, я его уже сделала, и он едет рядом со мной, милый, белокурый и ревнующий.
Пленные сильно тормозили нас, так что когда на Дреафрад опустилась ночь, мы были еще достаточно далеко от храма, но даже такой медленный переезд на лошади дался мне тяжело. Изнывая от боли в животе, я без аппетита грызла кусок хлеба, потому что ничего больше в рот не лезло из еды, да пила отвар, который заваривала во фляжке. Травки для заваривания мне дала Нереза; она словно знала наперед, что у меня расстроится желудок.
Ах, Нереза, как мне ее не хватало! Она не могла уехать со мной неизвестно куда, но я договорилась с ней, что когда мы с мужем освоимся и заведем свой дом, я обязательно дам ей знать и, возможно, она приедет ко мне. Я уже скучала по ней, тосковала по ее рассказам и заботе, но понимала, что, скорее всего, Нерезу я к себе звать не стану, разве что как гостью. Это там, в Колыбели, нас четко поставили в роли хозяйки и служанки, но теперь я и представить не могла, что стану ей госпожой. Все во мне протестует против этого дурацкого разделения на пладов и обычных людей; социальное неравенство это вообще нехорошо.