Империя под угрозой. Для служебного пользования
Шрифт:
— Если кто-то из вас решит принять участие в мобилизации, я держать не стану, но учтите…
Это муж мой минимитинг устроил. По поводу всеобщего призыва на военную службу. Наше глубокоуважаемое Правительство сделало финт копытом, объявив, что откликнувшимся на "Родина зовет" сразу будет амнистия. Ага, и еще мешок сахара в придачу. Не могу сказать, что я так уж обижена на свое государство. В конечном итоге попытки призвать меня к дисциплине привели к другому, устраивающему меня результату. Я не бегаю, как собака по следу, я, если честно, забыла уже, когда своими способностями в
И все же, на войну, пусть даже справедливую и освободительную, меня не тянет.
В общем, умный Егорка мальчик. Одного только не учел — того, что он вот сейчас перед народом повещает немного и пойдет помогать мне вещи собирать. Потому что присягу мою никто не отменял. И Мастерство не пропьешь, как не старайся. А мы, идейники, во всяком случае, так уж запрограммированы. Когда Родина зовет на бой — идем, хотим мы этого или нет.
А пока стою, улыбаюсь и придумываю, как бы мне Егору об этом поудачнее сообщить, чтобы не убил ненароком. Так сказать, заранее, чтобы потом не мучилась.
Удачно не получилось. После серии нечленораздельных, обильно приправленных ненормативной лексикой, воплей мой драгоценный супруг заявляет:
— Я тебя не отпущу.
Тьфу, как банально и предсказуемо.
— Извини, золото, но я тебя не спрашиваю.
— А Андрюшка?
— Останется с тобой и твоей матерью.
— Я тебя в погребе запру.
— Не советую.
— Ты не можешь!
— Могу — не могу. Надо. Ты, Егор, сколько времени можешь без воды прожить? Четыре дня? Вот и я не могу не отозваться. И нечего делать вид, что ты об этом не догадывался.
— А мне плевать! — бодро заявляет мой драгоценный супруг и в самом деле выполняет свою угрозу. В смысле, запирает меня в погребе. Насчет четырех дней я слегка приуменьшила. Я там шесть дней продержалась, пока моя крыша не начала уплывать в неизвестном направлении. На седьмой прихожу в себя в собственной кровати. Рядом Егор сидит — мрачный и бледный. На физиономии забавная смесь раздражения и раскаяния.
— Хорошо, — говорит, — пойдем. Я понял.
— Ничего, — отвечаю, — ты не понял. Я иду с Мастерами. Ты остаешься здесь.
— Все ушли. Кроме Артема и еще двух целителей и Мастера обучения. И я не останусь.
Игнорирую последнюю часть сообщения. Можно подумать, его мнением здесь кто-то интересовался.
— Отлично. Позови Боровикова.
Артем взволнован и взъерошен. Трещит, как сорока:
— Тебе лучше? Я ему говорил, что так нельзя, но Егор же у нас самый умный. Он же у нас глава коммуны…
— Заткнись, — вежливо рекомендую я, — ты со мной пойдешь или здесь останешься в качестве медика?
— Светлана остается.
— Отлично. Вещи собрал?
— Давно.
— Тогда выдвигаемся. А ты, Егор, будешь здесь. Следить за сыном и, не забывай, ты отвечаешь за оставшихся, к тебе будут приводить уцелевших, ты у нас глава коммуны. Да и мне нужно будет место, куда возвращаться.
Впервые вижу Проводника в такой растерянности. Всего-то нужно было воззвать к его лидерским качествам. Егор, и в самом деле, хороший управленец.
— Я провожу вас…
— Не надо. Мы не заблудимся. Нас не тронут. Во всяком случае, до окончания боевых действий. Я могу взять с собой твоего брата?
— Сергея? Да, он и сам просится, конечно. Еще кто-нибудь из Проводников нужен?
— Нет-нет. Сергея хватит. И… прости меня, милый, пожалуйста. Я очень люблю и тебя, и Андрюшку, но я должна. Прости, а?
Он только кивает в ответ.
Глава 2
До границы мы не добрались. Бессмысленно. Наши доблестные войска, в том числе и в/ч.72115567, к которой я была прикомандирована в качестве штатного Мастера Идеи, были разбиты в пух и прах, и теперь бежали вглубь страны, оставляя раненых и убитых и не особо заботясь о сохранении своей целостности, как боевых единиц. Впрочем, официально это именовалось организованным отступлением.
Правительство затаилось где-то уже за горами, откуда слало порой бессмысленные и противоречащие друг другу указания. Висилевс, похоже, отправился в бессрочный отпуск. В связи с этим мой призыв несколько утратил не то, чтобы свою актуальность, но скорее — направленность. Однако упрямства моего никто не отменял. И, если уж я собралась воевать, стоило хотя бы слегка потрепать нервы превосходящим силам противника.
Учитывая то, что драпать вместе с войсками я не могла в силу ограниченности радиуса моих сил, пришлось остаться недалеко от места прописки. А единственным способом причинить максимальный вред врагу оставалась война партизанская. Впрочем, она вполне соответствовала моему характеру — если уж делать гадости, то так, чтобы тебя было максимально трудно за это наказать.
Ввиду нашей малочисленности представлять серьезную угрозу для регулярной армии мы не могли. А потому оставалось два выхода — либо формировать свой, более крупный, отряд, либо присоединиться к уже существующему. Желательно такому, в котором есть Мастера. Чтобы нас с Артемом свои же друзья однополчане случайно не прикончили в результате проявления классовой ненависти.
Автомобиль, как обычно, пришлось бросить на шоссе и углубиться в лес. Хорошо, что с нами проводник. Сергей и сам понимает, что вся надежда по поиску соратников возложена только на него, принюхивается, прислушивается, размышляет.
— Ну и? — интересуюсь я.
— Мастера неподалеку есть, — отвечает Сергей после недолгой задумчивости, — Вроде бы, шестеро. Можно, в принципе, проверить…
— Ну и проверяй. Кто у нас Проводник?
Пожимает плечами и исчезает, предварительно указав нам с Артемом направление движения. Не вполне цензурное, но понятное.
И вскоре мы находим некий, хм, отрядик. Этакую стайку перепуганных Мастеров с уровнем от трех до пяти. Два целителя и четыре идейника. Они, как и мы, отправлялись на фронт, и слегка не успели. Решили скучковаться и оказать врагу отчаянное сопротивление. Из оружия только у командира (бывший коллега) табельный пистолет. Патроны есть. Девять штук в обойме и штук двадцать "где-то в рюкзаке". Из еды две банки тушенки и палка сырокопченой колбасы. Кроме того в наличии имеются: карта округа, моток веревки, отвертка, складной нож и пачка презервативов. Богатство неописуемое.