Империя полураспада

Холин Александр Васильевич

– Вот она, погорелица, – кивнул на башню Будимир. – А сейчас напарников ваших отыщем.

Изображение увеличилось настолько, что крупным планом стали видны входяще-выходящие люди возле стеклянных дверей вестибюля башни. Вдруг двери открыли пошире и двое здоровых санитаров вынесли носилки, на которых лежал человек в диковинном ярком комбинезоне, испещрённом пятнами ядовитой сажи. Александр Викторович не знал в лицо этого спасаемого, которого санитары несли к стоящей неподалеку «Скорой помощи», но сердце у литературоведа вдруг непроизвольно

ёкнуло.

Тут же из дверей показались ещё несколько человек, среди которых двое были одеты в такие же яркие комбинезоны, измазанные всё той же угольной сажей и копотью. Мужчину Александр Викторович тоже не знал, а другим спутником пожарника оказалась молодая женщина. Знатнов непроизвольно сделал несколько шагов к призме, потому как третьим пожарником, одетым в защитный скафандр, была его дочь!

В это невозможно было поверить! Да и что Ксюхе делать среди пожарников? Бред какой-то. Знатнов всё мог предположить, во многое поверить, но чтоб его дочь принимала участие в тушении пожара?! Точно бред! Собственно, дед никуда её не пустил бы.

– Картинка, конечно, хорошая, но это фальсификация какая-то, – уверенно пожал плечами Знатнов. – Вот эту девушку, снимающую пожарный комбинезон, – он ткул пальцем в изображение, – я знаю лично! Её там просто не может быть!

– Вы правду баете? – удивился Будимир.

– Стопроцентную. Это моя дочь! Она не пожарник и никак не могла бы оказаться в этой команде. Так что тут какое-то недоразумение.

– Странно, – подал голос Терёшечка. – Наши приборы никогда не ошибаются.

– Всё может быть! Не может быть только моей дочери среди команды пожарников или МЧС, – не сдавался Александр Викторович. – Не знаю, откуда берутся такие картинки, но свою дочь я знаю. Никак не могла она оказаться среди этих мужиков!

– Может быть, это вовсе не она? – предположил мальчик. – Может быть, эта девушка просто похожа?

– Нет, – покачал головой Знатнов. – Изображение довольно крупное. Ошибиться просто невозможно. Хоть мы и живём недалеко от этого пожарища, но дочери вовсе нечего там делать. Она будущий журналист! Или хочешь сказать, что ей предложили сделать с места происшествия сногсшибательный репортаж? Да её никогда не отпустил бы на такой отчаянный поступок мой отец – её дед. Так что информация заведомо неверна.

– Донедже не весть кто дева сия, – согласился Будимир. – Токмо сей час проведаем.

Он покрутил какие-то ручки прибора, и внутри призмы прямо над головой девушки вспыхнула надпись: Знатнова Ксения Александровна…

Более мелкими буквами обозначался домашний адрес и краткое резюме. Такого просто не могло быть, но это всё-таки было и заставляло поверить в факт существования суперприбора, определяющего биографические данные человека. С этой необычайностью нелегко было согласиться, но перед глазами маячило застывшее изображение девушки и полное резюме.

– Фантастика! – только и смог прохрипеть Знатнов.

Голос его сразу осел. Он растерянно, даже как-то затравлено посмотрел на хозяина старообрядческой лаборатории, не решаясь больше произнести ничего.

Будимир понял состояние гостя, кивнул и выключил прибор.

– Сей час помозгуй, обомни и себе реши – дати ли душу? Братие завсегда не станет окаляти тебя и споможем, чем сможем.

– Вероятно, мне надо бы вернуться в Москву, – задумчиво произнёс Александр Викторович. – У вас здесь всё великолепно, приятно – просто рай Господень, ничего не скажешь. Но там дочь моя! Куда её занесло? Просто тревожно как-то стало. Я, без сомнения, приеду ещё к вам, если не прогоните, но в такой момент надо быть дома. Вы понимаете?

– Правду, правду баешь, – согласился Будимир. – Зде и дом, и мысли неповетренные. Из гостя – да насельником станешь, ежели по-нашему Божьему путю шагать вознамеришься. Но через Кунгур и Пермь нельзя. Чужие тамока.

Зараз порешат и не помянут. Поди, пробовал кулака ихнего? Всёжаки у них, как у пауков в банке. По-другому не будет.

– Что же делать? – растерялся Знатнов.

– А нулевым мостом пройдёшь, – вставил слово Терёшечка. – Пробовать не надо, не впервой. Я смогу и сделаю, но только назад в Аркаим. Тем более, что Быструшкин ключ просил. Кто ж ему передаст, коль не ты? И ключ-от искать не надобно, зде он у Будимира.

– Ой-ё, – вздохнул хозяин лаборатории. – Да никак Костя под Алатырь Бел-Горюч камень сбирается? Пламени онгона не откушивал, ан поздно не стало бы.

Человече открыть дверь должон – это так. Токмо откроеши, не запрёшь уже. А демонов туда пускать нельзя. Погубят землю.

– Знаешь, Будимир, – заступился за Быструшкина Терёшечка. – Старец Смарагд не тебе ли говаривал, отдать ключ-от, кто придёт за ним. А то и сам не ам и другим не дам! Неча старцу супротивничать.

– Пришёл гостенёк, пришёл, – согласился Будимир. – А посвящаться думает али как?

– Ежели его Екклесиаст со Смарагдом на молебен выбрали, – взъерепенился Терёшечка, – то это само собой мистерия посвящения. А не веришь, так у старцев спроси!

– Так-то оно так, а на Кресте повисеть надобно, – вздохнул хозяин.

– О чём это вы? – вмешался Знатнов. – Задней пяткой чую, обо мне речь, но что к чему – не пойму. Объяснили бы, сердешные, недотёпе нездешнему.

– Тутока просто всё, – уверил его Будимир. – Дак ты чужой обломок, а с распятием – дак совсем не чужой.

– Чтобы мне быть не чужим, – стал уточнять Знатнов, – необходимо меня же распять, если я правильно понял?

– Вы, Александр Викторович, не пужайтесь так, – попытался успокоить его мальчик. – Здесь у нас существует особый обряд посвящения. Известно ведь, чтобы ступить на дорогу истины, надо проникнуть в таинство. Мистерию пройдёт каждый, кому путь уготован.

– По-сути, мистерия ваша – предбанник истины, то есть предвестник, – усмехнулся Знатнов. – А истина ли то, что мне предлагают?