Империя сердца

Крейг Джэсмин

Однако добрая полковница была слишком хорошо воспитана, чтобы высказывать подобные мысли вслух. Она склонилась над зеркалом и поправила застежку на жемчужном ожерелье.

— Дорогая, мы с вами заболтались, а уже девять часов. Разве вы не идете на бал? Это последняя возможность попрощаться с людьми, многие из которых за время плавания стали нашими хорошими знакомыми.

— Я еще увижусь с ними за завтраком.

— На это не рассчитывайте. В день прибытия на корабле начинается страшный переполох. Попрощаться лучше всего сегодня вечером.

— Будет ли это очень невежливо с моей стороны, если я не пойду

на бал, сославшись на головную боль?

— Невежливо — вряд ли, но… Как бы это сказать… Трусливо.

Люси крепко сжала кулаки.

— Миссис Тримбл, благословите меня на то, чтобы я напоследок позволила себе роскошь струсить.

— Ну конечно. Это сущий пустяк по сравнению с теми муками, которые вам пришлось претерпеть, выслушивая мою надоедливую болтовню. Я скажу нашим знакомым, что вам нездоровится. — Миссис Тримбл помолчала, потом слегка коснулась плеча девушки. — Послушайте меня, Люсинда. Мне наука жизни далась нелегко. Оставьте в прошлом все мучительные воспоминания. Живите сегодняшним днем, а не вчерашним.

Люси невесело рассмеялась:

— Сегодняшнего дня я как раз и боюсь. Не уверена, что для меня найдется местечко в английском обществе. Из плена мне помог бежать один человек, купец-мусульманин из Пенджаба… Он был туземец, человек необразованный, но он заставил меня взглянуть на многие вещи по-новому.

— Милая, я дам вам еще один совет. Вы сочтете его лицемерным, но все же прислушайтесь к нему, это избавит вас от неприятностей. Не пытайтесь исправлять предрассудки, бытующие в британском обществе относительно, Индии. Люди терпеть не могут, когда кто-то пытается их переубедить. Чем чудовищнее предрассудок, тем глубже его корни.

На сей раз Люси расхохоталась от души:

— Миссис Тримбл, по-моему, под внешностью респектабельной вдовы скрывается опасная мятежница.

— Да, но мятежникам удается добиться гораздо большего, если они носят маску респектабельности. К сожалению, я этот урок усвоила слишком поздно. Надеюсь, вы будете умней. Разыгрывайте из себя застенчивую девственницу, и тогда вам легче будет повлиять на взгляды окружающих.

Миссис Тримбл взяла веер и ридикюль и, уже у самой двери каюты, сказала:

— Я, должно быть, шокировала вас словом «девственница». Ею надлежит быть каждой незамужней женщине, однако употреблять это слово девушкам не дозволяется. Отличный пример лицемерия, о котором мы только что говорили. Приятного вам вечера, дорогая. Спите спокойно. Постараюсь вас не разбудить, когда буду возвращаться.

Оставшись одна, Люси села к туалетному столику. При свечах ее смуглая кожа выглядела вполне привлекательно — мягкий нежный оттенок. Но на «застенчивую девственницу» Люси никак не походила. Какая несправедливость! Ведь если она и не была застенчивой, то уж девственность, во всяком случае, сохранила.

При свете дня вид у нее — Люси это отлично знала — был еще менее покорным и целомудренным: во взгляде запечатлелось знание жизненных тягот и людской жестокости; развитые мышцы свидетельствовали о неженской силе, а кожа казалась такой смуглой, что многие поначалу отказывались верить в английское происхождение мисс Ларкин. Недовольно поморщившись, Люси ущипнула себя за плечо и почувствовала, что плоти стало немножко больше. Что ж, уже неплохо. Несколько недель питательной британской кухни, и кости торчат уже не так сильно. А при холодном английском климате (судя по погоде в Ла-Манше, уместнее было бы назвать его «морозным») можно будет носить платья с высоким воротником и длинными рукавами. Тогда худоба будет меньше бросаться в глаза.

Разозлившись на саму себя, Люси вскочила на ноги. Какое значение имеет внешность? Ведь не собирается же она выставлять себя на рынок невест. У нее другая цель — посвятить свою жизнь полезной деятельности, продолжить дело отца. Нужно нанять учителей для школы в Лахоре. Возможно, Люси даже придется со временем вернуться в Индию… Девушка двадцати трех лет со всех сторон скована условностями и ограничениями. Другое дело — тридцатилетняя старая дева.

Старая дева… Эти слова застряли у нее в горле, от них пахло тоской и одиночеством. Несмотря на вольный образ жизни, которым Люси наслаждалась еще при жизни отца, в ее планы тогда вовсе не входило коротать век старой девой. Она всегда думала, что выйдет замуж, будет женой и матерью. Как явственно представляла она себе своих пухлых, розовощеких сыновей и дочерей — куда явственней, чем будущего супруга.

Как сказал Рашид? Пусть твоя жизнь будет счастливой, и пусть у тебя будет много детей… Руки Люси невольно коснулись кожаной шкатулки, стоявшей на туалетном столике. Люси открыла крышечку, выложила на ладонь маленького золотого верблюда с бриллиантовыми глазами. Верблюд уставился на нее надменно, но, впрочем, безо всякого недоброжелательства. Мастер, сотворивший это произведение искусства, видно, был человеком веселым и добрым. В результате верблюд получился забавным и совсем не противным. Достаточно было взглянуть на эту безделушку, и Люси как наяву услышала голос Ра-шида: «Мне кажется, англичанка, ты не слишком любишь верблюдов».

Она резко выпрямилась, спрятала украшение обратно в шкатулку. Потом взяла накидку, набросила на плечи. Нужно пойти прогуляться по палубе. Немало ночей провела она подобным образом, не в силах сомкнуть глаза. И вот теперь, в последние часы плавания, мысли ее вновь устремились к Рашиду. Она вспоминала его каждый день и каждый час. Надо бы смириться с неизбежным. Завтра она высадится на английской земле и похоронит воспоминания о нем в глубинах своего сердца. Чем глубже, тем лучше — чтобы больше не испытывать боли. Завтра ее любви к мусульманскому торговцу оружием раз и навсегда наступит конец.

8

Поезд Саутгемптон — Лондон прибыл на вокзал Виктория вскоре после полудня. Люси позволила носильщику забрать багаж и, сильно волнуясь, принялась выглядывать в толпе встречающих леди Маргарет и Пенелопу. Теперь, когда миг встречи приблизился вплотную, девушка вдруг поняла, что ужасно соскучилась по семье. И вообще — какое счастье вновь оказаться дома, в самой прогрессивной стране мира.

На платформе Люси увидела старую экономку отца, и сердце девушки сжалось от радости. Люси было всего три года, когда от неудачных родов умерла мать. Миссис Берт заменила малютке умершую маму. Экономка была уютной, полной женщиной, которая рассказывала девочке сказки на сон грядущий, ругала ее, утешала, когда Люси обдирала коленки, угощала свежеподжаренными тостами и щедро намазывала их маслом. Лицо Люси расползлось в счастливой улыбке.