Империя террора. От «Красной армии» до «Исламского государства»
Шрифт:
Потеря ребенка – страшная травма для женщины. Она отказалась вставать. Целый день лежала в кровати, уткнувшись лицом в подушку. Молчала. Плакала. Она потеряла волю к жизни. Более опытные или более чуткие люди могли бы понять, что она испытывает. Но в семье мужа никто ей не сочувствовал.
А муж злился – жена не исполняет супружеского долга, не готовит еду и не убирает в доме. Он посоветовался с муллой, тот подтвердил, что жена обязана подчиняться мужу. Иначе она нарушает закон.
Муж сказал, что приведет в дом вторую жену. Ему же нужна в постели женщина, а на кухне хозяйка. Вафа кричала, что не в силах видеть рядом с ним другую. Тогда он развелся с ней и отправил ее назад, в родительский дом. В двадцать шесть лет она стала бременем для родителей, которые опять должны были ее кормить. А для соседей она была объектом насмешек – «ее бросил муж!».
– Вафа знала, что она не сможет вновь выйти замуж, потому что разведенная женщина считается запятнанной, – говорил ее отец. – Она была молода, умна, красива, а жить ей было не для чего.
Положение рисовалось ей безвыходным. Она обречена на одиночество. И на нее всегда будут показывать пальцем – «бесплодная», потому что она не может рожать будущих солдат для войны с Израилем…
В принципе, она могла бы уехать в Иорданию, там более либеральные нравы. Но в палестинском обществе женщина полностью зависит от мужчины – отца, мужа, брата, которые принимают за нее важнейшие решения. Если бы она убежала из дома, это стало бы позором для семьи.
На Ближнем Востоке женщины не вербуют женщин. Террористок из женщин делают мужчины. Люди, которые ее нашли, вложили в ее голову простую мысль: единственная возможность покончить со всеми проблемами и обрести уважение – стать смертницей.
– Не забывайте, что в исламе мученики не умирают, – напоминали ей. – Они сразу отправляются в рай, где ведут счастливую и достойную жизнь. И для ее семьи это тоже выход, решение не только материальных, но и моральных проблем.
Возможно, для нее это был главный аргумент – избавить семью от позора. Вафа призналась подруге незадолго до того, как взорвала себя:
– Я стала бременем для семьи. Они говорят, что любят меня, но я-то вижу – им бы хотелось, чтобы я перестала существовать.
Но ее депрессивное состояние, ощущение безысходности, желание спасти семью – кто об этом знал? Когда она совершила теракт, все заговорили о женщине-героине. Идеологи джихада ставили ее в пример остальным, укоризненно напоминали:
– Она взирает на нас из рая. Теперь ваша очередь.
Когда солидные, уважаемые мужчины соблазняют обещанием рая, наивным и неуверенным в себе молодым женщинам трудно не купиться на эти обещания. Ведь они живут в обществе, где женщинам отведены лишь второстепенные роли.
Продолжение не заставило себя ждать. Следующей шахидкой стала студентка из Наблуса Дарина Абу Айша. Она взорвала себя на контрольно-пропускном пункте в Иерусалиме. Ей было двадцать лет. К ней сватались многие молодые люди, но она хотела получить образование и всех женихов отвергала.
– Соседи над ней издевались, потому что она не желала выходить замуж и рожать детей, – рассказывала журналистам одна из родственниц. – Ее родители страдали из-за этого. Родители хотели, чтобы она, как все, вышла замуж, родила им внуков.
Друзья вспоминали, что Дарина была самостоятельной, стойкой девушкой и не поддавалась чужому влиянию. Но она понимала, что ее жизненный путь определен наперед: замужество, как можно больше детей, домашние заботы… Она отвечала, что лучше умрет, но не станет вести такую жизнь. В последние месяцы своей жизни она говорила друзьям, что ее жизнь потеряла смысл.
За несколько минут до теракта она позвонила матери и извинилась за то, что утром выскользнула из дома, не попросив у нее разрешения, и попрощалась. Навсегда. Мать все поняла и пыталась ее остановить.
– Я все перепробовала, – рыдая, говорила она потом. – Повторяла, что люблю ее, что она самое мое любимое дитя, что ее смерть убьет меня. Но было поздно.
На контрольно-пропускном пункте Дарину попросили остановиться для проверки. Вместо этого она побежала. В такой ситуации у сотрудников службы безопасности есть только несколько секунд на размышление. Солдат колебался, и она пробежала еще шесть метров. Наконец, он решил стрелять, но она сама нажала кнопку взрывателя. Двое были ранены. Если бы она успела сделать еще несколько шагов, жертв было бы больше.
У израильтян есть норматив – подозреваемого нужно держать на расстоянии пятнадцати метров. Это безопасное расстояние, если у смертника стандартный пояс с десятью килограммами взрывчатки. Террористы предпочитают пластиковую взрывчатку. Она мягкая, как пластилин, ей можно придать любую форму. Взрывчатку помещают в обрезки водопроводных труб, которые вшивают в специальный пояс – под одежду. Главный поражающий фактор самодельной бомбы – заложенные в нее гвозди, винты, стальные шарики. При взрыве они разлетаются с огромной скоростью, словно во все стороны стреляет пулемет…
Девушка по имени Айят аль-Акрас пожертвовала собой, чтобы спасти родителей. Ее отец Мохаммад работал в израильской строительной компании и дорожил своей работой. Семья жила хорошо и помогала другим. Но однажды к Мохаммаду зашли несколько человек и потребовали, чтобы он перестал работать на израильтян. Иначе пусть пеняет на себя.
– Политика одно, работа другое, – возразил ее отец. – Мы с израильтянами работаем вместе, едим вместе, живем рядом. Они относятся ко мне, как к старшему брату. Я всегда учил своих детей любить других, а не ненавидеть. У меня эта работа уже тридцать лет. Почему я должен ее бросить? Мне просто завидуют, что я в состоянии прокормить семью.
Он продолжал работать в израильской компании, а соседи стали говорить о нем как о предателе, которому плевать на собственный народ. Положение семьи стало невыносимым. Они перестали ходить на рынок, потому что торговцы отказывались им что-то продавать. Одного из детей избили в школе. Но отец стоял на своем. Он был упрямым человеком.
А его дочери подруги внушали – ты должна стыдиться того, что твой отец работает на израильтян. Ее мать вспоминала:
– Она боготворила отца, но ей стало не по себе. Она просила меня с ним поговорить. Но что я могла сделать? Я всего лишь его жена.