Империя ускоряется
Шрифт:
Я немного подумал и решился:
— Четвёртый это я, можно на самую эпизодическую роль, я не гордый… хоть одного из посетителей паба Боржч, когда там Пильман с Нунаном разговаривают о природе Зоны. Или полицейского могу сыграть, который караулит возвращение Шухарта с банкой ведьминого студня. Или русского парня из института, который умирает в душевой в первой части. На ваше усмотрение короче…
Спилберг допил пиво до конца, посмотрел в окно на проезжающие по Мосфильмовской грузовики и сказал:
— Хорошо, я подумаю… а на роль Шухарта я хочу пригласить Дастина Хоффмана.
Во дела, подумал я — Саныч-то теперь снимется в одной картине с двумя своими кумирами, кто бы мог подумать.
— Когда летим в Семипалатинск? —
Шараф Рашидович
Далеко вглубь полигона нас конечно не пустили, показали только старые заброшенные шахты, где последние испытания ещё при Хрущёве производились, но и этого Спилбергу хватило с лихвой — выражение лица у него было примерно такое же, как у малого дитяти, которому мороженое на палочке принесли.
— Вот здесь вот, — сказал он, указывая пальцем на растрескавшуюся бетонную пробку, закупоривавшую когда-то вход в наклонную шахту, — и будем снимать финал, где Шухарт Золотой шар находит. Отличные кадры будут… а когда у вас следующее испытание планируется? — это он уже у сопровождающего майора спросил.
Майор обескураженно посмотрел на меня, потом на Стивена и выпалил:
— В начале октября, товарищ режиссёр!
— Вот и отлично, приедем сюда за день, за два и заснимем заодно — шикарно должно получиться!
Майор не знал, что ответить, видимо инструкций по таким поводам он у начальства не получил, я пришёл ему на помощь:
— Ясен же пень (clear stump? — недоумевающе переспросил Стивен — ну да, он же clear pepper, — ответил я) снимем… — и добавил для майора, — это я беру на себя. А теперь в Ташкент едем? В смысле летим?
Окей, сказал Стивен, и мы полетели. Не знаю, по какой там карте он смотрел расстояния, но оказалось это совсем даже и не рядом, почти полторы тысячи километров — начальник полигона нам выделил АН-24, при виде коего у меня нехорошо стало на сердце… но дарёному коню, как известно, не смотрят пристально в меню, полетели на том, что есть. По дороге серьезно трясло, но ничего экстраординарного не случилось. А в аэропорту Ташкент-Южный (который в 21 веке станет имени Ислама Каримова) нас ждал сюрпризец — наш АН лично прибыл встречать первый узбекский секретарь Рашидов. Шараф Рашидович. Ну его можно понять, не каждый же день на подведомственную территорию заезжает звезда мирового уровня, которая ещё и кино хочет снять здесь же, я бы тоже на его месте подсуетился.
Рашидов минут пять разливался цветастыми восточными комплиментами, я исправно всё это переводил для Стивена, это ему быстро надоело и он прямо высказал цель своего посещения — отыскать живописные развалины, оставшиеся после землетрясения 66 года, а всё остальное, включая приветственные речи и обеды, можно оставить на потом. Рашидов озадаченно замолчал, видимо ему слили недостаточно подробную информацию о цели приезда дорогого гостя, но надо отдать ему должное, быстро переориентировался:
— Конечно, конечно, дорогой Степан Алексеевич, будут вам развалины, в самом лучшем виде будут, в разваленном.
И он немедленно отдал распоряжение кому-то в свите. Этот кто-то (лысый и худой, как щепка, восточный товарищ в тюбетейке) пригласил нас в УАЗик, который прямо на взлетной полосе тут и стоял, и мы укатили под аплодисменты собравшихся.
— Вечером мы ждём вас в обкоме! — успел я расслышать слова Рашидова.
Подходящую натуру мы только к вечеру обнаружили на далёкой северной окраине Ташкента, носила она поэтическое название Кырарык — там тебе и минарет обвалившийся имелся, и несколько кварталов одноэтажных восточных домов с руинированными стенами наружу и завалами кирпича или из чего там они строили внутри. Там же находился и страшный как снаружи, так и внутри некий промышленный объект, по виду химкомбинат какой-то, всё железное оттуда давно растащили, но огромные бассейны и круглые газгольдеры на своих местах остались. Не всё, как видно, героически восстановили советские строители в конце 60-х, кое-до-чего и у них руки не дотянулись. Экзотические арыки, ослики и шелковицы там тоже имелись.
Стивену это место очень понравилось, он даже сотню фоток с разных ракурсов сделал, а затем мы скомандовали тощему шоферу двигать обратно в свой обком. Располагался он, как это можно было бы и сразу предположить, на площади Ленина — здание было новое, красивое, недавно отстроенное после катаклизма 66 года. А там нас уже ждала кодла узбекского руководства… описывать всё это безобразие наверно не стоит, но вырвались мы из цепких лап Рашидова и Ко глубоко к ночи, потом переночевали в обкомовской же гостинице и наконец улетели назад в Москву относительно целыми и здоровыми.
Там Спилберг решил обсудить кое-что дополнительное с директором Мосфильма, а мне сказал, чтоб я обеспечил просмотр Инны — ну надо ж определить хотя бы вчерне, есть у неё актерские способности и годится ли она для роли в принципе. Встречаемся в пять вечера в моём номере в Метрополе (ого, подумал я, Метрополь это круто, никогда там не бывал). А я поехал к Инне, Анюта же у неё осталась на период нашей поездки по среднеазиатским задворкам, чего ей на ядерном полигоне делать, правильно?
Они обе дома сидели, а Миша на тренировке был. Обрадовал Инну предстоящим просмотром, она аж взволновалась до глубины души, даже красными пятнами пошла — никогда её в таком состоянии не видел. Аня тут же принялась её успокаивать и вроде бы у неё это получилось, я же поинтересовался между делом, что она представлять собирается на просмотре… не, хозяин конечно барин и может самую неожиданную вводную дать, но и домашнюю заготовку иметь в загашнике совсем не помешает. Инна предложила что-нибудь из Чехова, иностранцы же только его да Достоевского из русской культуры знают. Ну нормально, согласился с ней я — помнишь что-нибудь из школьной программы? Инна не помнила… надо текст, сказал я… из книжек в их квартире имелись только детективы и (вот сюрприз) «Пикник на обочине» в мягких корках. Забудь про Чехова, сказал я, прочитай монолог Гуты, вот с этого самого места «Здравствуй, Рэд, а я тебя как раз ищу».
— Тут как бы напарник по диалогу нужен, — ответила она, перелистав пару страниц, — что же я одна буду и за сталкера, и за его подругу?
— Хорошо, я буду сталкером, — согласился я.
Полчаса у нас ушло, чтобы прогнать эту сцену на английском (я же и переводил это дело не очень давно, так что проблем не возникло). Но тут Аня встряла:
— Слушай, подруга, на роль Гуты как бы я назначена, а это получается, что ты у меня хлеб уводишь?
— Окей, — покладисто согласился я, — тогда играем диалог Дины и Рэда из второй части, вот с этого места «Здорово, Рыжий»! А где же папахен?».
Прогнали и эту часть, быстрее получилось… мне в принципе понравилось, спросил у Ани, ей тоже ничего глаз не резало. Ну нам наверно пора и в Метрополь выдвигаться тогда, сказал я. Эх, блин, как моей желтой копейки недостаёт… поехали на метро, благо ветка прямая, до проспекта Маркса, а там пешочком пять минут до Театральной.
На входе в Метрополь стоял монументальный швейцар в позолоченном пиджаке, в фирменной фуражке и лаковых башмаках, и вид у него был самый серьезный — не подходи и не трогай. Вздохнул и начал объяснять диспозицию… он ни одному моему слову естественно не поверил, но разрешил позвонить по внутреннему телефону, вон от в предбаннике на стенке висит. Позвонил, чо… через минуту прибежал взволнованный портье, шепнул что-то на ухо швейцару, рожа у того немного перекосилась, сложившись в подобие улыбки, но дверь он для нас открыл и даже придержал, чтоб сзади не догнала.