Империя Вечности
Шрифт:
— А как же, — начал Ринд, припомнив гамильтоновские списки людей, якобы посетивших чертог, — Ричард Лепсиус, экстравагантный пруссак?
— Он изрядно потрепал мне нервы, — признал сэр Гарднер. — Размах экспедиции, сам источник спонсорских денег… Я бросил все дела и ринулся в Египет, чтобы потолковать с этим Лепсиусом, заморочить его и по возможности направить на ложный путь. Однако в конце концов мне открылся человек глубоко смиренный, несмотря на нелепую браваду. И я не ошибся. Честь его возобладала, и тайна осталась тайной.
— Ну а Денон?
— О, Денон, — восторженно подхватил археолог. — Дамский угодник, денди, салонный остряк… И опять-таки, человек, не раз доказавший свою гуманность на деле. Затеявший сбор помощи жертвам землетрясения в Калабрии, проливавший слезы над полями сражений, сокрушавшийся о строителях пирамид и заявлявший, что ни в одном из рабочих нельзя видеть лишь орудие… Таков был Денон, лицезревший чертог вечности.
— Вы с ним когда-нибудь встречались?
— Не могу сказать точно. Кажется, я однажды видел его издалека — бредущим по берегу Сены, в полосатом жилете и сюртуке бутылочного оттенка… Тогда, в тысяча восемьсот девятнадцатом году, ему было глубоко за семьдесят. Один знакомый даже предположил, что и мне бы стоило поучиться под началом этого благородного старика: он проявлял великодушную щедрость к любому, кого считал достойным. Однако в то время Египет почти не занимал меня, да и самого Денона я знал просто как писателя, увлеченного этой страной, не более. Лишь по прошествии многих лет я оценил его по-настоящему, как цельную и мужественную личность, но, сами понимаете, его уже не было среди нас.
— Хорошо, а Наполеон Бонапарт? — не отступал Ринд. — Он тоже воплощение скромности?
— Точнее — человек своих принципов.
— Но видевший чертог? Или хотя бы познавший его тайны?
— По крайней мере он сам так считал.
— Ему же открылось грядущее? Из уст «красного человека» — этой таинственной фигуры?
— Открылось… Или, может быть, лишь показалось.
Ринд замолчал; он чувствовал себя так, словно наконец пробился через запертую дверь — и обнаружил за ней непроницаемую стену.
— Боюсь, я стал слишком туманно выражаться, — улыбнулся сэр Гарднер. — Прошу вас, помилуйте. Тайна чертога принадлежит могучей силе, которая существует вот уже много столетий, однако со времен Наполеона ее разгадка висит на волоске: чье-нибудь неосторожное слово, минутная слабость может все погубить. Кстати, подозреваю, что вы последний из иноземцев, кому дозволят насладиться красотами чертога, последний из принятых в братство Вечности, — прибавил он и свистом подозвал Наполеона.
— А если я поделюсь тем, что узнаю, с ее величеством? — спросил Ринд. — Останусь ли я членом вашего братства? Или вынужден буду молчать до скончания дней?
— Не хотелось бы путать вас еще сильнее, — промолвил сэр Гарднер в наступающей тьме, — но, дорогой мой Алекс, думаю, вы сами убедитесь: одно другому не мешает.
По дороге на Йорк-стрит они остановились перед безупречно вымытой витриной магазина гравюр и эстампов якобы с целью полюбоваться египетскими литографиями Давида Робертса [74] — «Карнакский двор» и «Медник на восточном базаре», а в действительности — чтобы понаблюдать за преследующим их соглядатаем.
74
Робертс, Давид (1796–1864) — выдающийся английский живописец архитектурных памятников. Изображения Испании и Египта, изданные им в 1835–1839 гг. в виде альбомов, были встречены публикой с чрезвычайным интересом.
— Видите? — сказал археолог, указывая на отражение в стекле.
Прищурившись, Ринд различил под газовым фонарем силуэт человека, одетого как моряк и не спускающего глаз с обоих собеседников, и вдруг заметил:
— А мне его почему-то жалко.
— С чего бы?
— Как же… Столько усилий, и все впустую.
— Умылся, причесался, а гости возьми да и не приди? — усмехнулся сэр Гарднер и тронулся дальше. — Жалость к преследователю — одно из редчайших достоинств. Алекс, мой мальчик, вы сами — сокровище, каких не сыскать в Египте. Почти не сыскать.
Знойным августом тысяча восемьсот пятьдесят пятого года королева Виктория решила нанести ответный визит Наполеону Третьему, посетившему ее три месяца тому назад.
Венценосную особу встречал роскошно украшенный Париж. Из резиденции, где остановилась королева, ее с эскортом препроводили на торжественное представление в «Опера Франсез», в собор Нотр-Дам, затем в Лувр и, самое примечательное, в часовню Святого Джерома Дома инвалидов, где под пурпурным бархатом и золотыми пчелами был выставлен гроб Наполеона, извлеченный из могилы на острове Святой Елены в тысяча восемьсот сороковом году. Здесь, после долгого торжественного молчания, Виктория опустила руку на плечо своего наследника, принца Уэльского, и приказала ему «преклонить колени перед великим Наполеоном». В этот самый миг, если верить надежным источникам, за окном зашипела и разорвалась шаровая молния, наполнив священные стены сиянием и заставив каменный свод содрогнуться от грома.
— Но именно во дворце Тюильри, где в настоящее время ведется серьезная реставрация, — рассказывал Гамильтон Ринду, — ее величество ждал наиболее любопытный сюрприз. Понимаете, во время строительных работ на чердаке среди прочих исторических предметов вроде государственных бумаг были обнаружены: золотая табакерка, багровый плащ и серебряная маска; новый император назвал находку «одеждами „красного человека“», в которые самолично облачился тем же вечером на костюмированном балу.
— L'Homme Rouge? Он так и сказал?
— Император признался, что взял их из сундука с другими масками, так что происхождение теперь уже трудно установить, однако ее величество легко поверила предъявленным доказательствам, поскольку она уже знакома с легендой о «красном человеке»… Кстати, юноша, сэр Гарднер упоминал о нем?
Не привыкший врать, Ринд решил обойтись полуправдой.
— Он только сказал, что стены Египта полнятся «красными людьми».
— Еще один невнятный намек. Может быть, он соблаговолил объяснить вам, где скрыт чертог?
— Разве что в невнятных намеках, — выдавил шотландец.
— Сэр Гарднер не давал вам каких-либо особенных указаний насчет маршрута?
— Он только велел как можно тщательнее следовать по пути Денона.
— А копи Клеопатры? Что-нибудь в этом роде?
— Нет.
— Имена, адреса в Каире? Хоть что-то?
— Ничего, — честно ответил Ринд.
Гамильтон призадумался.
— Да, это так на него похоже. Не удивлюсь, если вы получите указания, уже поднимаясь на борт парохода. На этот случай надо будет придумать способ связи перед самым отплытием.