"Империя Здоровья"
Шрифт:
Перед вторым дыханием первое у Ганнибала немножко пропало.
Аннабель, как и аспирант, тоже владела опытом оперативной реанимации: одно мгновение - и она оказалась рядом, горячая, умеющая оживить того, кому еще очень дорога жизнь.
– На какое дыхание мы переходим?
– тихо спросила она, прикоснувшись губами к губам Ганнибала (такой на русском языке получился каламбур).
Ганнибал с наслаждением вдохнул маленькое теплое облачко.
– На искусственное...
– сказал он потом, когда облачко уже рассеялось где-то в нем.
Аннабель
– Ани, Ани, не смейся, пожалуйста, - зашептал Ганнибал, обнимая ее и делая еще одно усилие всем своим телом.
– Я уже нашел одну дорожку... очень хорошую дорожку... самую подходящую для длинной дистанции.
Он и в самом деле вернулся губами к золотой цепочке и остренькому золотому крестику и двинулся от него губами вниз... вниз, вниз-то вниз, но вскоре получилось уже наверх, по прекрасному бархатистому склончику, а потом вдруг снова сразу вниз, - с замиранием духа... и он, Ганнибал, не забывал, что на длинной дистанции не надо торопиться в начале, надо разбежаться, разбежаться...
Потом, некогда, он проснулся в темноте, зная, что жизнь прекрасна. Но он сразу поднялся в постели и широко раскрыл глаза. Ему очень ясно и очень трезво пригрезилось, что он очутился на самом краю пропасти, что ему ничего не стоит отойти назад, где все твердо и все хорошо, но сейчас-то он на самом краю и отойти от края бездны нельзя, а надо что-то делать - и с этим краем, и с этой бездной.
Он приметил яркий зелененький узорчик электронного времени на отдаленном столике: 6:36. Эти светящиеся знаки копировали в масштабе апокалиптическое табло, висевшее над проходной института, и являли собой символы пропасти.
"Темные века, - подумал аспирант про "6:36", - то ли, до нашей эры, то ли после..."
– Что случилось?
– даже не шевельнувшись и не вздохнув со сна, но уже бодрым голосом спросила Аннабель.
– Пора, - глухо ответил аспирант.
– Мне пора делать главное дело... иначе я буду гореть в аду... и мне уже не поможет никакой Новый Христианский Призыв.
В одно мгновение постель рядом с Ганнибалом вся воспряла и опустела, и не успел он разглядеть Ани, как она уже оказалась в халате и летящей к дверям.
– Не торопись еще пять минут, - еще более бодрым голоском прозвенела она.
– Я сделаю тебе завтрак.
В своем позднем удивлении Ганнибал подвигал бровями и поморгал.
"Если женщина умеет просыпаться так быстро, - подумал он, - то она, конечно, должна работать только в ЦРУ..."
В самом начале восьмого, темного московского века, то есть в 7:05, аспирант Ганнибал Дроздов уже стоял в прихожей, слишком громко, как ему казалось, щелкая кнопками на куртке.
Аннабель ничего не спросила у него про "главное дело" и о причине грядущих адских мук, и за это как раз в эти двадцать минут прощания Ганнибал успел привязаться к ней сильнее, чем за всю минувшую, тоже не слишком долгую ночь.
– Я позвоню тебе сразу после того, как все сделаю... и все расскажу, - пообещал он.
Он
– Удачи!
– сказала она ему. И только аспирант повернулся, как ощутил очень крепкий и нежный шлепок по заду.
От этого шлепка он через сорок пять минут оказался в фойе больницы и в нервном спокойствии стал дожидаться Наташи. Теперь он сознавал, что женщины имеют огромное значение в его довольно свободной жизни.
В искусственном свете он стоял против темных окон и не хотел садиться на банкетку, думая, что будет лучше, если Наташа увидит его еще с улицы и успеет подготовиться к встрече.
Вероятно, так и случилось, как он задумал, по его плану: Наташа вошла и ни на мгновение не спрятала свои красивые тонкие кисти в карманы Пальто. Она сразу двинулась к нему навстречу и остановилась очень близко.
– Извини, - тихо произнес Ганнибал и стал как бы невзначай отходить подальше от окон.
– Я все-таки волновался...
– У тебя усталый вид, - так же тихо сказала Наташа, замечая, что Ганнибал сильно изменился во второй раз, причем - за очень короткий срок.
– У нас подозрения подтвердились...
– доверительно сообщил Ганнибал.
– Я знаю, - сказала Наташа, и аспирант услышал в ее голосе немного потаенной гордости и... нет, вовсе не потаенного сочувствия.
– Извини, мне просто необходимо узнать, как ты поступила со всеми бумагами, - перешел он к делу в ответ на Наташино участие.
– Никак...
– улыбнулась Наташа.
– Как "никак"?!
– Очень просто. Вскрытия не было. Мы посмотрели на него вместе с Колей. Бомж ведь и есть бомж. Умер старый бомж, ведь так?.. Мы посчитали, что он поступил к нам с гипертоническим кризом. Потом... извини, я просто подождала. Я не стала открывать никаких карт. Я просто подождала.
– Ты... так... ты не завела на него никаких документов?!
– начиная понимать, поразился аспирант.
– Да... он просто лежал там... пока.
– Как же они его здесь нашли?!
– Я просто занесла тот самый код, который ты мне оставил, в копию нашей архивной дискеты... а дискету положила в стол и попросила своих никуда ее не убирать. Я сделала все, как ты хотел: я придумала несколько несуществующих имен и пометила их остальными кодами, которые ты мне оставил... Будто бы у нас лежали мертвые души, у которых ты брал анализы, и мы их выписали... Ты ведь так хотел, правда?
– Правда...
– сказал аспирант, ошеломленный заговором Наташи.
– Настоящим остался только "Николай Петрович Иванов"... Бирку с кодом я оставила в морге... А этого бомжа действительно так звали?
– Паспорта у него не было. Отчество и фамилию придумал я, - признался Ганнибал.
– Я думаю, что они это тоже поняли, - еще больше ошеломила аспиранта Наташа.
– Ты думаешь, они осмелились бы его увезти, если бы не знали, что он вовсе не бездомный бродяга и еще кому-то нужен?