"Империя Здоровья"
Шрифт:
Он настороженно прислушался, не собрался ли кто зайти сюда в эту минуту, глянул на кошку, намывавшую еще каких-то гостей, и, поспешно став на колени, бухнулся лбом в половицу.
– Помилуй меня, Господи!
– шепнул он и так же поспешил вскочить на ноги и оглядеться.
Кошка пристально глядела на него, немного опустив голову.
– Надо что-то делать, - сказал аспирант, но потом, пока все вместе ужинали, пока полуночничали с крепким чаем, он старался об этом не думать.
Выпивка отменилась сама собой. Аспирант
– Завтра у нас очень тяжелый день, - оправдался он.
– Нужна свежая голова.
Свежую голову он берег и на ночь. Его, как главного начальника, оставили одного, а эксперту по падающим спутникам постелили в комнате, где спали сами хозяева.
Аспирант лежал на замечательной мягкой постели, какие остались только в далеких русских деревнях, слушал стук часов и не мог закрыть глаз. Как только он опускал веки, сразу появлялись огни, оторванная голова блондина, а потом - его кровоточащая на полированную тумбочку нога.
– Господи, помилуй, - снова шептал аспирант, с ужасом думая: "Ну вот, теперь это на всю жизнь".
Донеслись до него какие-то звуки из соседней комнаты и показалось, что Аннабель сказала что-то хозяевам. Через полминуты дверь скрипнула, и на пороге появилась фигура в белом. Аннабель, укутанная одеялом и обутая в короткие валенки, медленно, но неотвратимо надвинулась на аспиранта.
– Звездный час этнопсихолога, - тихо признал аспирант.
– Я на минуту, - прошептала Аннабель.
– Я понимаю, - ничуть не обиделся аспирант.
– Надо что-то делать, - сказала Аннабель; ее интуиция наконец проснулась.
– Мне это тоже приходит в голову, - натягивая одеяло под самый подбородок, сказал аспирант.
– Я тебя сейчас быстренько поцелую и скажу, что мы будем делать.
– Давай, - смирился аспирант со сменой ролей.
Большое белое надвинулось вплотную, ласково прикоснулось и снова отступило.
– Надо договориться с колдуном Гулу.
– Как?
– обреченно спросил аспирант, захотев остаться на мягкой деревенской постели до скончания веков.
– Я не смогу, а ты, я думаю, сможешь. Я все рассчитала. Через три дня мы должны попасть в Уганду.
ЧАСТЬ 4. НЕ ЗНАЙ НАШИХ, или ИМПЕРИЯ НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР
...И вот аспирант Дроздов, поглядев в иллюминатор, снова поймал себя на том, что хочет использовать его в качестве окуляра микроскопа и разглядеть на земле, в мире почти невидимом, остатки вертолета и все, происходящее там теперь на месте катастрофы.
Так было и три дня назад, на рейсе Аэрофлота Челябинск-Москва.
С тех пор мир опять сокрушительно изменился.
Во-первых, рейс был уже не тот. Во-вторых, внизу была не земная серость, а дымчатая синева Средиземного моря. В-третьих, видел ее даже не аспирант Дроздов, а гражданин Эстонии Альберт Вальман. В-четвертых, пристрастия американской
Здесь, над Средиземным морем, Ганнибал Дроздов сделал попытку расслабиться в чужой шкуре.
Закрыв глаза, он с некоторой угрозой для легенды стал укладывать тайные воспоминания трех дней в последовательную цепочку. Дело было в том, что сразу за пограничным барьером Шереметьево в его сознании появился опасный разрыв между легендой и настоящей жизнью. Вот он и решил потихоньку разобраться, что такое его настоящая жизнь.
...Сначала, три дня назад, была бессонная ночь в деревенском доме на краю далекого поселка. Когда Аннабель ушла, оставив его в замешательстве, он долго смотрел в потолок, потом он смотрел на косую полоску фонарного света, на темный сервант, на кошку, когда она с беспокойством перебегала через комнату.
Он хотел многое сказать Аннабель, возразить ей множество раз на все ее доводы, но... но кошка пробежала между ним и дверью соседней комнаты.
Он вытерпел и начал разговор только тогда, когда они без погони добрались до Челябинска, купили билеты на рейс Аэрофлота, когда группа захвата не успела появиться на летном поле и лайнер оторвался от земли.
"Кажется, пронесло", - для начала подумал аспирант и даже на миг согласился с веселой мыслью о том, что конгресс из солнечной Калифорнии переносится в солнечную Уганду.
Но он не дал этой мысли превратиться в безоговорочную капитуляцию.
Разговор в салоне самолета велся шепотом.
– Есть одна проблема, - сдержанно начал аспирант.
– Я работаю в заведении, которое до сих пор считается секретным. Я могу выехать за границу только в научную командировку, по направлению института... У меня нет загранпаспорта.
– Когда я представлю тебе результат решения, ты дашь свою оценку, - невозмутимо прошептала Аннабель.
– ...В качестве завербованного тобой агента?
– Я не стану оскорблять твоих национальных чувств... В качестве миссионера Нового Христианского Призыва. Конечно, не настоящего миссионера.
– Почему ты не можешь поговорить с Гулу сама? В качестве этнопсихолога...
– Он не станет говорить с женщиной. Он будет говорить только с мужчиной-тегулу.
– Ты сможешь дать мне рекомендацию в языческий клан людей-леопардов?
– Я покажу тебе несколько тайных жестов, достаточных, чтобы начать разговор... Вряд ли тебе удастся обратить его в православную веру, это так. У него бывали в гостях настоящие профессионалы, братья из ордена иезуитов.
– У тебя не осталось друзей в Уганде?
– Ты хочешь услышать приятные слова? Слушай... Я люблю тебя и доверяю одному тебе. Дело слишком ответственное.
Ганнибал невольно кивнул, заметил, что кивнул, и понял, что хочет он того или нет, но все идет по плану.