"Империя Здоровья"
Шрифт:
– Поздновато лететь. Привлечем внимание.
– Арни, хоть тут и глушь, но не каменный век. Они что, вертолетов не видели?
Снова короткий стук.
– Ты думаешь, она в нее пролезет? По-моему, девчонка довольно пухленькая...
Глухой смешок.
– Значит, законсервируем по частям.
Что было с Ганнибалом: дрожь в коленях, страшная сухость во рту, прилив тошноты.
И вот замелькали перед его глазами черные стволы елей, и два раза не он, так его кейс гулко ударился об деревья, а потом его так жгуче хлестнуло по лицу, что он
Потом аспирант ясно запомнил свои выходные ботинки - освещенные фонарем, мокрые, облепленные грязью. В память врезался ему и носовой платок, в красную клетку, которым он вытер ботинки прежде, чем войти в корпус профилактория.
Кресло в холле и темный полированный столик были пусты.
И вообще Аннабель пропала бесследно. Никто не видел ее, никто не знал, где она остановилась. Наконец навстречу аспиранту попалась маленькая бабушка в чистеньком белом халате. Она сказала, что девушке из Америки дали на два дня комнату на четвертом этаже, а какую, она не знает.
Все двери на четвертом этаже оказались заперты. На стук и даже на голос представителя контрразведки, подтверждавший его полномочия, никто из-за дверей не отвечал. Повадки Аннабель были уже известны, и Ганнибал подумал: "Дура!"
Потом Ганнибал снова выскочил на свежий воздух, и корпус повернулся к нему то одним бортом, то другим. Все окна на четвертом этаже были темны, и Ганнибал сказал про себя: "Ну, извини, если ошибся".
Когда он поглядел на такое же темное, пустое небо, у него появился план - небольшой, но плотный.
Мучительно стараясь не переходить со спортивной ходьбы на запрещенный бег, Ганнибал по парадной асфальтовой дорожке достиг проходной, так же мучительно, как горячую сковородку, неся вопрос: "Где у них тут вертолетная площадка?"
Маскировочные деды доложили, где: "У них там своя вертушка, американская".
И вот снова сходились стеной черные ели и нехотя расступались, а потом внезапно распахнулся сумрак пустого широкого места, и Ганнибал различил в том сумраке небольшой вертолет.
Сначала он хотел подобраться к геликоптеру перебежками, но после первой же перебежки, распрямился и спокойно пошел вперед, потому что имел право и должен был действовать открыто.
Он прихватил с собой кстати попавшийся по дороге ящик, основательно расположился около вертолета, достал нужные инструменты, поднялся на ящик, потом спустился, вынул из кармана одолженную у дедов газету, промокнул ее как следует в луже, снова забрался на ящик, прилепил газету к стеклу и, вежливо постучав по нему увесистыми кусачками, минут через пять очутился внутри чужой собственности.
"Слесаря вызывали?
– предвкушая приятную деятельность, спросил аспирант.
– Теперь я вам тут наслесарю... Уж чего мы умеем, так это умеем".
Для начала он расквасил пару стеклышек на приборной доске, но такой поступок показался ему непростительно детским и просто непрофессиональным. Тогда он применил по назначению кусачки, потом - отвертку, потом, не совсем по назначению, -
Потом он махнул скальпелем по сгустку каких-то проводков, отложил скальпель и стал оттягивать снизу какую-то отвисшую крышку. Что-то стукнуло его по ноге, он нагнулся - и шарахнулся в сторону: прямо в луче положенного на пол фонарика лежал пистолет, да не простой, а с батончиком глушителя.
Ганнибал не поднял его, а весь сам опустился к нему на пол и осторожно повертел в руках.
Сердце его заколотилось еще сильнее - заколотилось в ритме совсем нового плана.
– Вот это да!.. Вот спасибо... Вот спасибо Тебе, Господи!
– бормотал аспирант, разбираясь где у пистолета что, как он стреляет и где у него предохранитель.
– Прости меня, прости, пожалуйста... Я понимаю. Ангелы пистолетов не подкидывают. Значит, просто так положено. Судьба такая... "Карма" - вот как это называется на Востоке. Но мы - православные. Нам плевать на карму. Вот так-то, девочка моя... Не надо было покупать никаких "Макаровых". Надо было просто дождаться...
Тут он уже всерьез вспомнил про черный пистолет "Макаров" и про темперамент Аннабель - и опять весь похолодел так, что пистолет в руке показался совсем теплым. Мысль была ясна и страшна: Аннабель, конечно, могла запросто пойти на разборку вдвоем с "Макаровым", раз уж она уволила аспиранта Дроздова... и лучше теперь было не думать о том, что к вертолету уже везут ее труп.
Снова, но теперь уже испуганно, расступались ели-великаны. Только подступив к страшной лесной избушке, Ганнибал заметил, что прошел весь путь от вертолета просто так - с кейсом в одной руке и пистолетом наголо в другой. Вероятно, он выглядел неплохо.
У крыльца, почти вплотную к ступеням, стоял джип. Аспирант тихонько поднялся по ступеням и надавил на ручку - заперто. Тогда он злорадно ухмыльнулся. Неспеша он засунул кейс под крыльцо, оставив при себе только фонарик и нож, и двинулся по своему верному пути.
Подпольный мрак пустил его по протоптанной дороге, а, выбравшись наверх, в подсобку, Ганнибал нервно хохотнул, когда заметил, что распускает шнурок уже на втором ботинке.
Здесь, в маленьком и почти уютном пространстве, он решил собрать силы и информацию для последнего броска. Он подышал, огляделся и прижал к уху приемник.
– Где, детка, где?..
– Голос мощного блондина.
– Ублюдок!
– Голос Аннабель!
– Хаген, хватит!
– негромкий голос индийца.
"Договорилась с парнями", - напряженно подумал Ганнибал, поднялся из дыры во весь рост, перекрестился и пошел.
Перед первой, уже покорной ему, дверью он заметил свою руку с пистолетом. Кисть вместе с оружием едва зримо бледнела в свете очень далеких профилакторных фонарей. Другой, живой, рукою он потянул ручку. Сложенный вдвое кусочек картонки, упав, громко стукнул по приступку. Оставив дверь нараспашку, аспирант вместе с холодом вошел в жилое место и по коврику очень тихо достиг еще одной застекленной, но занавешенной изнутри двери.