"Империя Здоровья"
Шрифт:
– Я сейчас тебе это докажу!
– совсем чужим голосом, какой-нибудь Снежной Королевы, изрекла Аннабель, вскочила и схватилась за тугую дверную ручку.
– Подожди, - тихо попросил Ганнибал, чувствуя себя еще хуже.
Он положил свою руку на решительные пальчики Аннабель, но обжегся.
– Пусти меня!
– приказал "босс".
– Ани, прошу тебя...
– тихо сказал подчиненный.
Дверь, содрогнувшись, выдохнула пустоту коридора, но Аннабель не успела сделать и шага наружу. Ганнибал обхватил ее сзади за шею,
– Идиотка! Идиотка!
– заскрипел Ганнибал зубами прямо у крепенького уха шпионки.
– Дерьмо - твоя этнопсихология!
– Пьяный ублюдок!
– шипела Аннабель, страшно брыкаясь и уже вся выворачиваясь из-под аспиранта.
– Пусти меня!
– Что ты понимаешь, дура?!
– хрипел, совсем озверев, аспирант.
– Плевал я на твой Лос-Анджелес!
Аннабель вывернулась-таки, рванула аспиранта в сторону, страшно хрустнуло его собственное ухо об угол столика, но он, ослепнув на миг от боли, успел защемить ногой ее ногу и дернуть за рукав через себя. Тут уж оба загремели в проход. Ганнибал растопырился в нем, как мог, над американской шпионкой, окаменел и решил терпеть до конца. Получив жгучую оплеуху, он тихо и размеренно проговорил:
– Если ты сейчас пойдешь к ним, я... если я останусь жив... я больше никогда ничего для тебя делать не буду. И сойду на ближайшей остановке... и больше мне никогда не звони.
Аннабель затихла на грязном коврике, замерла и сверкнула глазами.
– Хорошо. Договор, - без ненависти и без любви сказала она.
– Я обещаю, что останусь здесь. Ты обещаешь мне, что больше в мое дело не суешься. Я согласна. Твой риск не оправдан. Ты сейчас уходишь отсюда в другое купе. Я возмещу все твои расходы. Я выйду отсюда, только если ты сейчас уйдешь и будешь держаться от меня подальше.
Ганнибал протрезвел.
– Договор, - сказал он ей сверху, собрав в сердце все свое мужество.
Он немного опустился к ее губам, но она отвернула голову.
Оставалось только еще немного побарахтаться с ней почти в обнимку для того, чтобы самому подняться на ноги. Страшно болело ухо, сильно болел левый локоть.
Потом аспирант поднялся-таки, молча собрал свои вещи и, выходя, мирно обернулся.
– Теперь я вижу, что ты очень хороший этнопсихолог, - с улыбкой сказал он.
Аннабель на новый договор не пошла, а в ответ на улыбку только сверкнула глазами по-сицилийски.
В коридоре Ганнибал позволил себе один облегченный вздох: было пусто, "таможня", видать, работала в другом вагоне.
Одно купе, через дверь, было совсем пустым. Ганнибал устроился в нем налегке - разбросал матрац, бросил под голову сумку и завалился на спину как был, в одежде. Пару минут он даже не хотел скидывать на пол ботинок. Он поднес к глазам руку - часы повспыхивали отраженным светом фонарей, показывая: 1:02.
"Это
– Наша эра пока не началась".
Потом он вздохнул с необъяснимым облегчением, решил третьей дозы не принимать и, закрыв глаза, стал тайно мечтать о какой-нибудь большой станции, где на перроне будет стоять много путешественников. Все они натолкаются в вагон, свободных мест не станет, и тогда он с торжествующим и наглым видом вернется назад. С этой мечтой, он, покачиваясь, и заснул.
Ночью дверь грохнула, и внутрь всунулась небольшая голова, оставив массу позади себя.
– Ты чего, баптист?
– изумилась голова.
– Ошибка вышла, - не поднимаясь признался аспирант.
– Она оказалась монашкой. Я вас очень прошу, мужики... Между нами, ладно?
– Едрена мать!
– обиженно рокотнула голова.
– За ошибки пломтят. Давай за полный билет, баптист.
Ганнибал молча протянул голове еще одну бумажку. Большая рука, высунувшись пониже головы, пожрала его пятерней и вместе с головой пропала. Тогда аспирант прислушился и, убедившись, что "таможня" миновала то купе, облегченно вздохнул в третий раз. Теперь ему почему-то вообще стало весело и легко, и он твердо решил утром пойти на мировую, повиниться и расцеловаться.
Утром он пошел, ласково постучал, но в крепости никто не ответил. Так было два раза, а на третий аспирант заметил, что у него есть собственная гордость.
Весь день он трезво и совсем не мечтательно ожидал оживленной станции, ерзал, злился, но не дождался. Тогда, ближе к ночи, он решил придумать "неординарное".
Уследив, когда Аннабель двинулась со своим красненьким полотенцем и шуршащим мешочком в конец коридора, он юркнул в ее крепость, вдохнул пьянящий аромат, но не расслабился.
Та сумка шпионки, что была помягче, подверглась обыску. Все в ней зашуршало. Ганнибал потерял только три секунды, когда наткнулся на страшную пачку долларов. "Вот дура!" - подумал он и стал копаться дальше.
Он взял только необходимое: один из приемников и пару "жучков" для подслушивания из обоймы в пять штук. На все остальные темные вещички он решил не зариться.
Потом он пырнул перочинным ножиком внутренний угол кармана шпионской куртки и бросил один из "жучков" туда, в дырку.
Через минуту он сидел уже в своей крепости, запершись и довольно ухмыляясь. Ему стало не скучно.
Когда наконец снаружи просветлело и к вагону подплыл челябинский перрон, он еще с удовольствием посидел в купе, прислушиваясь к суете, происходившей в коридоре. Потом он прижался носом к окошку и с довольной же улыбкой поглядел, как этнопсихолог начала общаться с местным населением. Сумки она понесла сама.
Он вышел из вагона не торопясь, подышал апрельским воздухом Урала, с бывалым видом огляделся и решил, что ему известен лучший путь - не самый быстрый, зато верный. Он поехал на автовокзал.