Империя желания

Кент Рина

Особенно такого шаловливого и активного, как я.

Он воспитывал меня один, когда учился в колледже, а затем в юридической школе, после которой сдал экзамены и стал юристом. Скажем так, этот маленький ребенок совсем не облегчил ему жизнь в колледже, но он ни разу не заставил меня почувствовать, что его нет в моей жизни.

Я всегда была любимой дочерью, хоть и чувствовала себя одинокой, с мозгами, которые внезапно стали пустыми без видимой на то причиной. Терапевт, к которому меня привел папа, сказал, что это депрессия. Я называю

это рассеянностью, не способностью сконцентрироваться на чем-то, и это не может вылечить ни один терапевт, но дело не в этом. Дело в том, что меня любили, но никогда не баловали и не обращались, как с королевой, только потому, что мой дедушка был богат или папа владеет юридической фирмой.

Он по-прежнему чертовски строг и устанавливает комендантский час, от которого я, надеюсь, избавлюсь сегодня.

Я говорю друзьям отца, что собираюсь выпить чего-нибудь. На самом деле у меня не так много друзей, поэтому папа обычно приводит своих. Когда я все же приглашаю своих одноклассников, они боятся всех присутствующих бизнесменов и политических деятелей, поэтому я перестала волновать их и себя.

Я все равно не люблю свой день рождения. Это напоминает мне день, когда родилась такая пустоголовая девочка, как я.

И женщину, которая это сделала.

Так или иначе, я прохожу среди толпы, заставляя себя улыбаться им. Но они не делают это в ответ, потому что я не мой папа. Многие вещи, в которых он преуспевает, являются моими слабостями, например, физическая активность, харизма и острый ум, полагаю.

Но что у меня хорошо получается, так это многозадачность, поэтому у меня нет проблем в общении с гостями: пробегать взглядом по всем присутствующим, улыбаться и выполнять роль именинницы, которую я играю каждый год для папы.

Ткань моего темно-красного платья прилипает к коже, но это далеко не из-за того, что я вспотела. Желание вытереть потные руки о дорогой материал отходит в сторону, не только потому, что платье дизайнерское, но и потому, что я выгляжу в нем взрослой.

Оно повторяет мои формы и подчеркивает талию, а также имеет глубокий V-образный вырез, очерчивая грудь и дразнящее декольте. Я даже пожертвовала своими любимыми белыми кроссовками ради черных туфель на высоких каблуках, которые измучили мои бедные ноги.

Но все это будет напрасно, если я не найду его.

Жар приливает к голове, и пряди моих длинных волос прилипают к шее и вискам. Я обхожу большую часть территории, и еще больше начинаю волноваться.

Почти все, кого знает папа, здесь, кроме моей сводной бабушке, потому что, по его словам, ей никогда не рады в доме дедушки.

Но не ему.

Человеку, которого я ищу в толпе, хотя не имею на это права.

Кажется, уже прошла вечность, поэтому я направляюсь к качелям, которые отец сделал для меня и установил на заднем дворе возле второго бассейна, когда я была ребенком. Мой взгляд сосредотачивается на свете, падающем на поверхность воды, и я глубоко вздыхаю.

Территория

освещена фонарями и бесчисленными полосами волшебных огней, висящих между деревьями, но здесь все еще тускло по сравнению с фасадом дома.

Мое сердце немного разбито, будто меня растоптали, хотя на самом деле у меня нет логической причины чувствовать себя так.

Но что вообще такое логика? Папа говорит, что все хорошее немного заезжено, несовершенно.

Даже нелогично.

В свое долгожданное совершеннолетие мне не положено погрязнуть в страданиях, но я именно это и делаю. Просто раскачиваюсь взад и вперед из-за чувства опустошения в своей груди.

У меня были большие планы на сегодня. Не потому, что мне нравятся дни рождения, а потому, что этот особенный. Он означает, что я официально больше не ребенок.

Но самый важный мой план был сорван еще до того, как был реализован.

Я достаю телефон из бюстгальтера и пролистываю фотоальбом под названием «Воспоминания». Нахожу фотографию с моего первого дня рождения, на котором я сижу на руках отца и визжу, пока дядя Нейт пытается схватить меня.

Нейт.

Не дядя Нейт. Просто Нейт.

Я провожу пальцами по его лицу и по всему моему телу проходит еле уловимый удар тока.

Прошло не так много времени с тех пор, как я начала ощущать эти странные импульсы всякий раз, когда вижу его или думаю о нем. Он даже начал появляться в моих снах, из-за которых я просыпаюсь посреди ночи, потная и с приятной тяжестью внизу живота.

Вот почему он больше не может быть дядей Нейтом.

Он даже не друг папы и не человек, правящий миром. Он может быть сыном сенатора, но также является чем-то большим.

Ему принадлежит половина мира, а остальную часть он съедает на завтрак.

— Вот ты где.

Я замираю, моя рука сжимает телефон. Может быть, я получила волшебные способности на свой день рождения и мысленно призвала его?

Это, конечно, глупо, потому что я чувствую тепло, которое всегда исходит от его тела, и запах его одеколона. Немного мускусный, немного пряный. Немного… неправильно.

Я бы узнала его по запаху или заметила бы среди десятков людей, толпившихся в нашем доме. Это так неправильно, что у меня горят уши и ощущается пульсация в шее только потому, что я услышала глубокий, грубый тенор его голоса, предназначенный только для того, чтобы говорить жёсткие, серьезные вещи.

Голос, о котором я начала мечтать, несмотря на мой чёртов статус.

А теперь он стоит позади меня.

И это значит, что он видит мой телефон.

Я вздрагиваю, прижимая его к груди, и, оглядываюсь назад, осознавая, что это плохая идея, потому что теперь я думаю о нём, и мое сердце как бы буквально разрывается на части.

С этого момента контролирование эмоций идет под откос, и остановить это уже невозможно. Мои губы приоткрываются, а лицо должно быть застыло, как у оленя, пойманного в свете фар.