Империя. Терра Единства

Марков-Бабкин Владимир

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. ПОЛТАВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. КОННО-МАШИННАЯ СТАНЦИЯ «ПОЛТАВА-31». 20 мая 1937 года.

Егорыч привычно отёр руки уже достаточно промасленной ветошью. Трактор — это вам не лошадь, хоть и называют его железным конём. Трактор, он уважения требует. Закончил тракторист смену — и вот вам, сударь, работка подвалила. Осмотреть, проверить, уважить. А тракторов у них целых восемнадцать единиц. Было двадцать восемь, но остальные по мобилизации забрали. Как и четыре грузовика. Так что приходится обходиться шестью. Да и лошадей «мобилизовали» двадцать голов. Да, что там лошадей, если по частичной мобилизации призвали семерых. Сам Егорыч уже достаточно стар, чтобы подпасть под «частичную». Как-никак ещё в Великую воевал, да и во Вторую японскую тоже. Но бают мужики, что новая война будет куда страшнее прошлых. Что война между Германией и Англией только начало. Посмотрим.

А пока нужно дело делать. Посевная уже позади, но тракторам работа всегда найдётся. Хорошо хоть с мобилизацией подождали пока посевная завершится. Тяжело было бы крестьянам без «сильной помощи». Лошади-то у них так-сяк есть, но с тракторами до сих пор трудно. Да, и отвыкли многие рассчитывать на себя, ведь есть же конно-машинные станции, проще там заказать услугу. Только главное вовремя застолбить свою очередь, ведь желающих много, а тракторов мало. Да, что там говорить, если на услугу комбайнов уже толпа собралась.

Впрочем, чему удивляться-то? Трактор, комбайн и прочая машинерия стоят денег. Немалых денег. Зачем их вынимать из оборота, когда услугу можно просто заказать? Нужно иметь достаточно большое хозяйство, чтобы такая покупка имела смысл и окупалась хотя бы за три года. Или за пять. А так… Вот и пользовались услугами КМС. А значит, у самого Егорыча всегда будет работа, ведь машинерии на станции просто завались. Одних тягачей семь штук.

— Семён Егорыч, посмотришь потом движок моего «Скакуна»? Что-то как-то нехорошо звучать начал.

Механик кивнул директору.

— Обязательно, Иван Михалыч. Сейчас и посмотрю.

— Спасибо, Егорыч. По возможности, за час разберись, а то мне опять в поля ехать сегодня.

Тот лишь развел руками.

— Я ж не знаю, что у тебя там. Узнаю — скажу.

— Добро.

Директор ушёл, а сам Егорыч направился в сторону «Скакуна». Что ж, хорошая машина, полноприводная, неприхотливая, для деревенской местности самое то. Не зря же военную модификацию «Скакуна» так массово применяют в армии. Проедет ведь почти где хочешь. По грязище российской проедет. Если шофёр будет не дурак. С рессорами правда проблема. Иной раз не вывозят. Потому и «Скакун». А часто и просто в просторечии «Козёл».

Ничего, лишь бы ездил. Мужику не привыкать.

Директорский внедорожник АМО «Скакун. Модель 1932 года» был в меру грязным. Как, впрочем, и положено быть обычному сельскому труженику. Михалыч на нём всё же не по выставкам ездил (хотя случалось и такое), а по полям. Объезжал поля заказчиков, контролировал качество выполненных подчиненными работ, вёл другие дела, которые позволяли их станции не только сводить концы с концами, но и вполне достойно платить своим работникам. Вот, например, Егорыч в прошлом году дом себе новый справил. Община, конечно, помогла сильно, но, справил же? А в позапрошлом вот грузовичок для хозяйства своего по случаю купил. Пусть и сильно не новый, но лишь бы ездил. Что ещё нужно в деревне? Да и сам он рукастый, починит своего «Пони» вдруг доведётся. И на станции помогут если что.

Егорыч вздохнул, открывая капот машины. Да, деньги. Деньги нужны всегда и на всё. Вот вроде и неплохо жизнь у него идёт, но жена нарожала ему шестерых дочек. И ни одного сына. Как бабка пошептала. А для дочек нужно приданое, да и много чего ещё. А это деньги и деньги немалые.

И вот выйдут они все замуж, кто останется на хозяйстве? Одна надежда — жена вновь тяжёлая ходит. Может Господь таки смилостивится и пошлёт им сына?

Дай-то Бог. Ведь сам Егорыч вовсе не молодеет. А сына тоже поднять будет надо.

Надо работать.

* * *

ТЕКСТ ВАЛЕРИИ БАБКИНОЙ

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ЗВЁЗДНЫЙ. 30 мая 1937 года.

Амфитеатр Звездного как обычно в конце полугодия был полон суеты. Темная ночь забирала свои права у вечера, а зрители неспешно занимали свои места. По вместимости и концертный зал Звездного, и летний Амфитеатр были больше многих театров мира, а уже по представлениям порой значительно превосходили их.

Сотрудники сцены спешно готовили начало нашего музыкального выступления со стрельбой в специально подготовленной зоне, чтобы никого не убило рикошетом от пуль. Пока же гримеры и прочие мастера красоты, поправляли мои волосы и темно-синее концертное платье. Такое же как и у моих фрейлин.

— А сейчас необычный музыкальный талант в стрельбе в исполнении лицеистки Елизаветы Романовой! Аккомпанемент исполняют лицеистки Дарья Ласточкина и Мария Гусева.

Зал под открытым небом аплодирует и выходим на отдельную сцену. Я ослепительно улыбаюсь, но все равно не покидает меня ощущение, что это какое-то прощание со Звездным.

Стрельба по звуковым панелям была похоже на звон металлофона под аккомпанемент фортепиано и флейты. Быстрая, четкая, слаженная мелодия, из вихря стали и нот. Невольно приходит в голову мысль, что наверное, такой и будет моя жизнь. С пистолетом и в руках, и под подушкой. А весь мир будет наблюдать за мной, слушая звон металла и мелодии, которые у меня будут получаться.

А потом оглушать овациями и восторженными криками.

Но рассматривая ликующую толпу, я никак не могла избавиться от ощущения, что еще немного и разверзнется настоящая буря над головой. Вероятно, просто из-за того, какой же разительный контраст был между кровавым отчаянным кошмаром, червями в гнилом мясе, изображающем человеческие гниющие трупы, ужасом взрывов, с тем тесным, просто удушающим подвалом на Полигоне, и с этим ошеломляющим великолепием отчетного концерта в Звёздном.