Империя
Шрифт:
В воскресные дни, после обязательного посещения церкви и выслушивания скучной проповеди, жители города с нетерпением спешили в амфитеатр на театральное представление. В репертуаре были трагедии Эврипида и комедии Менандра, пьесы на темы армянской мифологии и на злободневные происшествия в Элладе. В комедиях всячески обыгрывались борьба мужа с женой, отца с сыном, раба с хозяином, насилие девушек, связанные с ходом пьесы подбрасывание детей, узнавание через кольца и ожерелья и прочее. Один актер обычно играл несколько ролей, если изображаемые им действующие лица, по ходу пьесы, не выступали одновременно. И хотя в самом амфитеатре нижние мужские ряды были отделены от «женской» галерки, тем не менее, идя в театр, женщины румянились и подводили глаза сурьмой.
Поначалу священники городского храма смотрели на театральные представления, привлекающие внимание народа, искоса, как на конкурентов. Традиционную тему менандровских комедий о девушках, забеременевших до замужества, называли не иначе как «подбивание девушек на разврат» или «распутство девушек». Церковники на проповедях цитировали верующим письма отца Златоуста, бичевавшие жителей столицы Сирии, Антиохии за то, что они «в церковь идут лениво, в театр же спешат», а актеров церковники выразительно называли колдунами-чародеями.
Но вскоре все изменилось. Госпожу Циру стали называть примерной христианкой, как бы ни замечая содержания фривольных театральных комедий. Все потому, что она сумела привлечь церковников на свою сторону, наглядно доказав, что лицедейство лежит в основе всех культов, начиная с самых древних. Она предложила свою помощь в постановке литургической драмы. И результат превзошел все ожидания.
Первое представление специальной «трилогии» было поставлено на Страстной неделе. В так называемые «великий четверг» и «великую пятницу». В ней изображался канун смерти Христа, затем его мученическая кончина и, наконец, погребение.
В первой части «трилогии» литургической драмы – «Тайная вечеря» – принимал участие даже архиепископ Эллады, играя роль самого Иисуса Христа.
Под руководством Циры, все актеры великолепно справились с отведенными им ролями. Священник, изображающий Симеона-Петра, очень убедительно изобразил сопротивление, не соглашаясь, чтобы учитель Христос омыл ему ноги. Затем между ними произошел диалог, точно и полностью воспроизводящий общеизвестный евангельский текст. Потом в действо вступил хор храмовых дьячков, славящих христианского бога, называя его «источником света и неугасимым лучом светлым, что снизошел до омовения ног ученикам».
Зрители, зная не понаслышке про написанное в Евангелии, тем не менее, не могли сдержать слез благоговения. На театрализованные представления сцен из Святого Писания, проводимые в Гитио, стали съезжаться зрители со всей Спарты.
Многие сценарии Цира переняла из аналогичных представлений, проводимых при храмах на своей родине в Тароне 6 . Например, очень популярную постановку «благовещения», представлявшую остро построенный диалог между архангелом Гавриилом и госпожой Марией, матерью Иисуса. Зрителей умиляло удивление девы, когда, услыхав неожиданное сообщение архангела, она не в состоянии сразу уразуметь, как это так может произойти… «непорочное зачатие». Сцены из жизни святых сопровождались «ангельским» пением гимнов шараканов и «божественной» музыкой. Представление привлекало толпы зрителей, с затаенным дыханием наблюдающих за священным действом.
6
Тарон (у греко-римских авторов Таронитида) – гавар (область), ашхара (провинции) Туруберан, к западу от озера Ван. Главный город – Муш. Располагался восточнее византийской Четвертой Армении.
Но больше всего в народе полюбился рождественский цикл литургической драмы. В частности, театрализованный обряд, проводимый в канун праздника Сретения Господня. В «шаракане», написанном для исполнения пелись такие слова: «Светом из света от отца был ты послан, чтобы возродить заново опоганенного Адама. Взошло наше справедливое солнце. Ныне миру принес ты свет и Вселенной – спасение. В Иудее, в Вифлееме явилось ныне солнце правды, ныне свет озарил язычников…».
Словно для того, чтобы окончательно доказать, кто кого на самом деле «озарил», пение процитированного «шаракана» сопровождали исполнением следующего обряда. Перед зданием церкви разводился большой костер из легко сгораемого топлива, преимущественно из терновника. Костру придавался пирамидальный вид и его украшали дикорастущими плодами. Духовенство с крестами и хоругвями, с кадильницами, в которых тлел огонь, и с зажженными свечами в руках выходило из церкви и проходило вокруг пылающего костра.
Прихожане, заполнявшие церковный двор, эти потомки солнцепоклонников, сотни лет как сменившие веру прадедов на христианство, принимали деятельное участие в праздновании «Сретения Господня». Девушки и молодые, недавно вышедшие замуж, женщины, становились в кольцо хоровода, тихо и торжественно кружась вокруг зажженного огня. По мере того, как пламя разгоралось, хоровод ускорял свое движение и усиливал слабое вначале топтание ногами. Когда пламя значительно спадало, хоровод расступался, и появлялись молодые люди, недавно женившиеся, женихи и вообще юноши. Они начинали легко перепрыгивать через огонь догорающего, но еще не потухшего костра. Когда пламя совсем утихало, то же самое проделывали только что вышедшие замуж женщины, быстро пробегая мимо почти угасшего костра.
Можно было не сомневаться, что участники этого обряда искренно вознегодовали бы, если бы кто-нибудь вздумал, перефразируя их же слова, сказать им, что на самом деле «свет язычества озарил» христианскую церковь, что они повторяют обряд «очищения в огне», веками совершавшийся их прадедами. Жители города и окрестных поселений с нетерпением ожидали повторения театрализованных обрядов, ставшими вскоре городскими обычаями Гитио.
В преддверии осеннего праздника урожая, город бурлил. Со всех окрестных земель крестьяне свозили на ярмарку урожай. Торговцы заранее покупали места в торговых рядах, стараясь занять ряды поближе к площади. Заезжие купцы брали в аренду складские помещения в порту, где хранили привезенные на продажу изделия, и где надеялись собрать купленный товар. Ярмарка сулила неплохие барыши.
В канун ярмарки в театральной школе госпожи Циры царил ажиотаж. Надо было поставить и отрепетировать несколько юмористических сцен из жизни города, исполняемых на подмостках, сооруженных на рыночной площади, и дать спектакль в Амфитеатре – сцене, расположенной у подножья горы на окраине города. Повсюду в Византии на подмостках играют одинаково. Короткие пьески на злободневные темы. В них высмеивали жадность и людские пороки. Не делая исключений для сильных мира сего. Священники, как правило, терпимо относились к вольностям мимов. Аристократы наслаждались постановками и весело хохотали вместе с простыми зрителями.
– Чем тебе помочь, дорогая? – спрашивал Алан, ссаживая жену из повозки возле студии.
– Алан, дорогой. Обо мне не беспокойся. Настя останется со мной. У нас много дел в студии. А вечером буду ждать тебя, поедем вместе домой. У меня странные предчувствия. Я волнуюсь о мальчиках.
– Не беспокойся, кормилица с ними. Она так и квохчет над ними, как наседка. К тому же за домом присматривает Кахраман. Старый бродяга сможет защитить их в случае непредвиденных обстоятельств.
– Да, ты прав. Я, наверное, просто устала. Алан, пожалуйста, поговори с подрядчиками и поторопи их. Через три дня открытие ярмарки, а подмостки еще не готовы.