Имперский рубеж
Шрифт:
— Я сплю, прапорщик. Давайте решим все дела утром…
— Открывайте! — заорал сосед, словно его резали. — Обстрел!!!
— Вы шутите? — не поверил юноша, на взгляд которого ничего особенно ужасного в стрельбе за окном не было.
— Какие еще шутки?! — Невидимый прапорщик так ударил ногой в филенку, что дверь едва удержалась на петлях, а хлипкий замочек не выдержал. — Вставайте!!
Поняв, что это не шутка и не розыгрыш, Саша откинул одеяло и кинулся к окну, за которым понемногу занималось нездоровое красное зарево. Но Деревянко опередил его, повис на плечах и повалил на пол, заставив пребольно садануться локтями и коленями о бетонный пол, лишь в эстетических целях прикрытый легкой камышовой циновкой, — о таком изыске, как дощатый пол или паркет, тут, наверное, и не слыхали.
— Вы с ума сошли… — начал Бежецкий яростно, но, осыпанный осколками вылетевшего стекла, осекся. — Что это?
— Снайпер, мать вашу!.. Если бы я не успел — получили бы дырку меж глаз!
— Спасибо…
— Рано благодарить! Одежду, оружие в охапку и ползком — вниз! Не дай бог ракеты в дело пойдут — изжарят нас тут, как пулярок!
Вот тут- то Александр и возблагодарил преподавателей в училище, гонявших их, мальчишек, до седьмого пота, заставляя ползать по-пластунски так, чтобы ни одна часть тела не становилась желанной мишенью для гипотетического снайпера. В том числе — и по пересеченной местности. Вроде лестницы.
— Голову ниже! — рявкнул прапорщик, и Бежецкий запоздало услышал зыкнувший рикошет — невидимый снайпер держал под прицелом не только окна.
Вот наконец и улица.
— Не отсвечивайте своим исподним, — прошипел прапорщик, отталкивая молодого человека ближе к стене. — Здесь вроде бы мертвая зона, но все-таки.
— Холодно… — пробормотал Саша, ежась под порывами ледяного ветра: зима, она и в Афганистане зима.
— Ничего. В следующий раз будете шустрее, — успокоил его Деревянко. — Насморк, он лучше дырки в голове. А на будущее помните — одежду и оружие нужно держать под рукой…
Во двор, пятясь задом, вполз бронированный вездеход на огромных рубчатых колесах, поворочал из стороны в сторону крошечной башенкой и выплюнул басовитую очередь куда-то в сторону гор. Еще и еще одну. Ему откликнулся пулемет где-то неподалеку, взмыли осветительные ракеты, превратившие все вокруг в плоскую черно-белую картинку…
— Все, — буркнул прапорщик, поднимаясь на ноги, отряхиваясь и протягивая шершавую ладонь Александру. — Кажется, пронесло…
— А снайпер?
— Он профессионал, поручик, а не самоубийца. Сейчас склоны из десятков стволов утюжат — ему и головы не высунуть. Бог даст — обошлось на сегодня…
Увы, не обошлось.
Получасом позже, под истошный женский вой, из соседнего дома вынесли покрытые простыней носилки и запихали в санитарный фургончик.
— Как ваше здоровье, Александр Павлович? — подошел к офицерам полковник Седых.
— Спасибо, хорошо… — растерянно ответил Саша, уже успевший переодеться, но все равно не попадавший зубом на зуб, не то от холода, не то — от волнения.
— Рад за вас. Однако рекомендую вам как-нибудь забежать ко мне. Тут, в горах, нужно следить за здоровьем особенно пристально. Послушаю вас, померю давление…
— А кто это, господин полковник? — кивнул юноша на трогающийся с места фургончик.
— Я же просил вас Саша: без чинов. Забыли?
— Простите…
— А бедняга не наш, к счастью. Перс из их коммерческого представительства. Вероятно, подошел к окну.
— Убит?
— Снесло пулей полчерепа, — хмыкнул медик. — Какое уж тут…
Александр почувствовал, что его прошиб холодный пот.
«Вот тебе и первая же пуля… — подумал он потрясенно, поняв, что легко мог составить компанию несчастному персу. — Вот тебе и…»
— Не тушуйтесь, Саша, — заметил его состояние Иннокентий Порфирьевич. — Судьба — индейка: далеко не каждому «везет» подобным образом.
— Да он тоже хотел к окну подскочить, — хмыкнул беспардонный прапорщик. — Еле оттащил!
— Да? Крайне неосмотрительно! Но в любом случае… С боевым крещением вас, сударь!..
Зажигать свет прапорщик настоятельно не советовал, но Саша до утра так и не смог сомкнуть глаз. Отчасти — из-за стоящей перед глазами картинки с воющей простоволосой женщиной, которую деликатно оттаскивали от накрытых простыней носилок, отчасти — от холодного ветра, задувающего из кое-как заткнутой всяким тряпьем разбитой створки окна.
И лишь когда в комнате стало достаточно светло, молодой человек ножом выковырнул из стены чуть смятую остроконечную пулю в латунной оболочке длиной чуть ли не с большой палец руки.
«Надо будет сохранить, — подумал он, тщательно припрятывая смертоносный кусочек металла, сегодня обошедший его стороной. — Талисман сделаю…»
7
— Увы, мы не можем пока здесь, в Кабуле, иметь полноценный храм, — извиняющимся тоном прошептал кто-то над ухом у Александра. — Афганистан — магометанская страна, и ее владыка настроен очень резко к христианству в любом его проявлении. Но против небольшой церкви здесь, в посольстве, не возражает… Знаете, как у них это бывает? Если водку наливать из чайника…
— Имейте совесть, господин советник! — зашипел кто-то над другим ухом. — До конца службы минуты остались! Давайте не будем портить друг другу праздник…
— Нет, это вы…
Саша не вслушивался в перепалку за своей спиной, ловя последние слова рождественской службы, которую здесь, в зале посольства Российской Империи, тесноватом из-за десятков набившихся сюда людей — офицеров и чиновников, дам и мужчин, русских, армян, грузин, — вел молодой священник с едва-едва пробивающейся на румяном лице русой бородкой. Отец Михаил. Тот самый, с которым Бежецкий летел сюда одним рейсом.
— Аминь, — произнес священник и склонил голову.
Люди за Сашиной спиной облегченно задвигались, принялись переговариваться, самые нетерпеливые осторожно попятились к выходу… Совсем рядом были накрыты праздничные столы, и запах деликатесных яств доносился сюда, кощунственно перебивая аромат ладана. И поручик с раскаянием подумал, что христианская благость в его душе куда-то улетучивается, вытесняемая вполне земным. Мыслями о праздничном меню, например. Или о молодой стройной блондинке в нескольких шагах от него…