Имперский ястреб

Удовиченко Диана Донатовна

– Отставить! – процедил я. Не хватало еще гнома прибить, у Галатона с ними крепкий мир. Это народ обстоятельный, за своих стоит намертво. И поведение Лютого грозило скандалом.

– Кто такие? – повторил гном.

Я представился. Суровое румяное лицо немного расслабилось, и гном, придирчиво оглядев нашу потрепанную форму, опустил арбалет. Пожав плечами, Ом проделал то же самое.

– Мастер Триммлер, – отрекомендовался гном. – Управляющий шахтой. Только вы опоздали, парганцы всех перебили.

– И мага?

– Ваш маг сбежал, как только началась драка, – слова мастера звучали

упреком. – Охрана сражалась до конца, но силы были неравны.

– Но где тогда парганцы? – удивился я.

Гном тяжело вздохнул, как человек, выполнивший тяжелую и неприятную работу.

– Я был в деревне, в миле к востоку, нанимал новых работников. Когда вернулся, охрана уже была перебита. Парганцев оставалось всего пятеро.

– Ну, и где они?

– В овраге, – раздраженно ответил мастер Триммлер. – Неужели я так плохо говорю по—галатски? – и он выразительно покосился на топор. – Пришлось все здесь подчистить, а ребят я похоронил. Дикари сами разбежались.

Силен! Я исподтишка рассматривал управляющего. Невысокий, даже для гнома, мне по грудь, кряжистый, широкий в кости, как и все представители этой расы. Уже не первой молодости, по человеческим меркам, лет сорока пяти. Но гномы живут немного дольше, так что точный возраст мастера Триммлера я бы затруднился определить. Глазки небольшие, черные, взгляд колючий. Крупный орлиный нос странно смотрелся на круглом румяном лице. Интересно, как горный народ ухитряется щеголять румянцем, если большую часть жизни проводит под землей? Длинная густая борода, выкрашенная в зеленый цвет, заплетена в одну толстую косу, схваченную внизу золотым защипом. Одет мастер был в темный рабочий костюм, выпачканный землей.

– Что вы намереваетесь делать? – осведомился я.

– Вернуться домой, – фыркнул гном. – Дойду до Санмы, сяду на отходящий корабль и доберусь до Галатона. Оттуда уже в Гольтенвейер.

– Тю! – удивился Добб. – Как же ты, мастер, того, этого, через Пустыню призраков в одиночку переходить собирался?

– Б’хойч не боятся трудностей! – приосанился Триммлер.

– Мы пробираемся к Санме, можете присоединиться к нам, – сказал я.

Гном для порядка сделал вид, что обдумывает мое предложение, затем вежливо, но с достоинством поклонился:

– Благодарю, я согласен.

На привал мы остановились неподалеку от шахты, на пригорке, окруженном жидким лесом. Мастер Триммлер, закинув на плечо свой топор, дошагал места отдыха вполне бодро. Но потом, когда он опустился на землю, я заметил мимолетную гримасу, искривившую его лицо, и тихо спросил:

– В чем дело, вы ранены?

– Наемники, разрази их вьюга недр, левое плечо задели.

– Позвольте, я посмотрю. Может, сумею помочь.

Гном, слегка покряхтывая, стянул рубаху, потом размотал повязку из белой тряпицы. На плече зияла глубокая рана, но, слава Лугу, кость вроде бы не была задета. Насколько я смог разобраться, конечно. Порывшись в мешке, я выудил склянку с заживляющей мазью, нанес ее на рану, и снова перевязал. Мастер сначала отреагировал легким шипением, но потом, когда зелье начало действовать, снимая боль, сказал:

– Спасибо, так уже легче.

– Идти сможете? – спросил я.

– Да я не то что идти, я бежать готов, лететь! – неожиданно разразился возмущенной речью гном. – Ни за что больше не свяжусь с людьми! Такая безалаберность! Б’хойч никогда бы так не поступили! Как можно было на охрану такой важной шахты выделить всего два десятка солдат? И не лучших, смею заметить! Не Ястребов, не Волков, а Псов! Да, они дрались храбро, но боевых умений у них – рудознай наплакал! Зачем, скажите, здесь Псы? Чего вынюхивать? И этот маг… говорит, что созидатель, а на самом деле – видно же, что тайный дознаватель Совета! В первый и последний раз нанимался к людям на работу!

– А вы с кем—нибудь из Совета поговорить не пытались? – спросил я, неприятно задетый его словами.

– Да с кем же мне тут говорить?! Пытался с магом обсудить. «Не лезьте, – говорит, – не в свое дело. Вы мастер, вот добычей и занимайтесь». А как ею заниматься, если даже тачек не хватает! Писал, конечно, письма передавал с оказией. И министру колониальных дел, и министру недр, и Совету. Даже до императора дошел! Ответа до сих пор нет. Вы, люди, поразительно легкомысленны! Пауроний – мощь и сила вашей империи, а тут – такой бардак творится! – гном зло сплюнул.

Теперь—то я хорошо понимал, как контрабандистам удается доставать волшебный металл. Если на всех шахтах такие порядки, неизвестно, сколько паурония не доходит до казны. Неприятно было признавать, но мастер прав: странные дела творятся в колониях. Между тем, передохнув после гневной тирады, Триммлер продолжил:

– Да что там! У меня ведь даже Связующего амулета не было! Не положено, говорят! Я бы сам купил, да не по карману. И вот что теперь делать?

Да, Связующий амулет – штука дорогая. Представляете, какой силы должны быть чары, чтобы действовать на любом расстоянии? Мне, например, тоже его не выдали. И вообще, это такая редкость, что я даже толком не знаю, как он выглядит. Думаю, он имеется у офицеров чином не ниже полковника.

После привала Триммлер, видимо, считая, что ему как мастеру положено находиться рядом с командиром, зашагал неподалеку от меня. Двигался он вполне свободно, видимо, мазь дяди Ге действовала и на гномов тоже. Появление сына гор вызвало у Дрианна приступ чрезвычайного любопытства. Он то и дело посматривал на мастера, но задавать какие—либо вопросы побаивался. Вид у гнома был суровый и неприступный, пока он удостаивал беседы только меня и некоторых капралов. На мага же косился с подозрением, что и понятно, учитывая поведение волшебника, с которым ему пришлось иметь дело на шахте.

К вечеру болотистая местность плавно перешла в сухую равнину, покрытую седыми метелками какой—то пушистой травы. Солдаты дружно прибавили шаг, предвкушая отдых в приграничном городке.

– Глянь, лейтенант, вот она, Негани! – сказал Зарайя, глядя на расстилавшийся впереди город с такой гордостью, будто сам его построил. Впрочем, я капрала понимал: тоже был рад попасть туда, где можно поесть чего—нибудь повкуснее сухарей, и отдохнуть, не подскакивая при каждом шорохе. Хотя… о крепком сне на ближайшее время мне следовало забыть.