Импортный свидетель (сборник)
Шрифт:
Для подкрепления своих доводов Сеневич даже сказал:
— Вот если вы меня спросите, товарищи, почему она еще висит, отвечу — не знаю. Она же ни на чем не держится, кроме как на корнях деревьев, вросших в отвесную скалу. Может, дождь пойдет — и она свалится.
Никто ему не возразил.
Бармаев в очередной раз проигрывал свой возможный разговор с Хотимым, как вдруг «заговорил» пост. Через считанные секунды застава поднялась в ружье.
Полуторка на большой скорости неслась по дороге. Машина хорошо просматривалась в бинокль, и по темному пятну в кабине было видно, что там
..Лейтенант повоевать не успел, мал был, зато хорошо помнил, как однажды ночью (дело было в блокадном Ленинграде) на крышу их дома попала зажигательная бомба. Тогда было похожее ощущение — неужели такая маленькая штучка может зажечь целое здание?..
По приказу Бармаева один из солдат в рупор громко передал, чтобы полуторка остановилась, но водитель и не думал этого делать. Вот машина передним бампером сбила заставский шлагбаум, вот она уже почти пронеслась мимо…
— Огонь! (Клацанье пуль по обшивке машины). Огонь! (Звон стекла и автоматная очередь из машины). Не высовываться из укрытия! — Лейтенант бросил гранату, прогремел взрыв.
Из открытой, сбитой взрывной волной дверцы выскочил преступник и, веером посылая автоматные очереди, опрометью бросился к границе. Четверо солдат — бегом ему наперерез. Но он сумел перепрыгнуть через учебный окопчик, не слыша за собой выстрелов (приказано брать живым), и, едва добежав до кустарника, круто изменил направление — кинулся в ущелье. Второго преступника, полуживого от страха, взяли тут же, у догорающих обломков машины. Он и не думал сопротивляться.
— Есть выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик! — отчеканил старший наряда сержант Ниязов и скомандовал: — Шагом марш!
Наряд скрылся за кустарником.
— Хорошо жить на свете, — щурясь от яркого солнца, заговорил было молодой солдат Семнецов.
— Подходяще, — согласился с ним его товарищ Егоров.
— Разговорчики! Не к теще на блины идем.
На подходе к ущелью жара стала чуть слабее — давал себя знать горный ветерок. Каждый думал о своем: Семнецов о том, как это здорово и романтично служить на границе! Вот вернется к себе в деревню и будет всем окрестным девчонкам рассказывать, как он что ни день, то ловил диверсантов. Нет, в это, пожалуй, никто не поверит. Надо рассказать об одном каком-то случае, но о каком? Случаев-то пока не было, и кто его знает, будут ли. Это не двадцатые годы, когда немало было лазутчиков.
Егоров служил уже второй год, потому о нарушителях не думал. Он вспоминал, как позавчера помогал рабочим строить дорогу в город. Многие просились, но капитан направил его. Работа ответственная, и если доверили, значит, он на хорошем счету. На вечерней поверке получил поощрение от капитана Бармаева. А кто служил когда-нибудь под началом этого офицера, тот знает, как непросто заработать у него поощрение.
Старший наряда сержант Ниязов на границе уже третий год. После службы мечтает стать учителем и уже теперь каждую свободную минуту готовится в педагогический. Дома Ниязова ждет жена. Как там она, не скучает ли? Наверняка скучает. По радио недавно передавали сводки о землетрясении, их район не задело…
Каждый, шагая, думал о своем. Неожиданные выстрелы заставили всех троих насторожиться.
— Из автоматов — огонь! — скомандовал Егоров. Он считал себя опытным пограничником.
Ниязов не успел ничего сказать. Из-за гребня скалы показался человек с автоматом. Он бежал прямо на них, ничего не видя, изредка оборачиваясь и давая короткие очереди. Вдруг, заметив пограничников, круто повернулся и прыгнул в неглубокую пропасть.
«Кто-то из местных, — подумал Ниязов, — здесь единственное место, где можно прыгать вот так: неглубоко, выступ скалы и вход в пещеру, что под Золотой скалой. Верно, знает это место…
— Семнецов, быстро на заставу, Егоров, за мной. — И Ниязов спрыгнул вслед за преступником.
Автомат дал очередь и вдруг смолк. Послышалось клацанье затвора. Видно, патроны кончились. Преступник попытался скрыться в пещере, чтобы перезарядить магазин автомата, но Ниязов не дал ему этого сделать. Преступник вытащил нож и резко метнул его в голову сержанта.
…Семнецов бежал, задыхаясь, сквозь кусты, перепрыгивая овраги. Окрик офицера остановил его.
— Товарищ лейтенант, там наши, преступник… автомат…
— Отдышитесь.
Через полминуты лейтенант уже отдавал приказания, а через несколько минут две группы пограничников остановились у оврага, что под Золотой скалой. Издали слышались звуки борьбы.
Преступнику удалось все-таки прорваться в пещеру, но уже без оружия. Егоров вырвал у него автомат и отбросил в сторону. В ту же секунду солдат почувствовал удар по голове и повалился на песок…
Из-под скалы сыпалась земля, летели камни… Скала опустилась прямо на пограничников.
— Ниязов подхватил раненого, но понял, что назад, на пригорок, вскарабкаться не успеет, и бросился в пещеру.
Почти в то же мгновение к этому месту подбежали пограничники во главе с лейтенантом.
Никита Глинин, тот самый, которого ранили на посту, был по характеру абсолютный Том Сойер. Ему почти два часа делали сложную операцию, вынимали засевшую в теле пулю, а он, переносивший все это мужественно и стойко, просил только об одном — не выбрасывать пулю, оставить ему на память.
Никита лежал в большой светлой комнате, где стояло несколько кроватей. На некоторых лежали больные…
Со шприцем в руках вошла медсестра.
— А, новенькая, — обрадовался, увидев ее, Никита. — Скажите, а как вас звать?
— Фауса.
— Красивое имя, а меня зовут Никита.
Фауса улыбнулась и вышла.
Никита полежал молча, посмотрел на спящих ребят: кто-то сопел, кто-то ворочался. Наконец тихо позвал своего соседа по тумбочке:
— Яшка, слышь! (Больной слишком крепко спал.) Романцев!
Больной пошевелился, открыл глаза. С сознанием, вероятно, вернулась и боль в переломанной ноге. Он глухо застонал, но тотчас взял себя в руки и свел губы в улыбку. Когда-то он слышал, что улыбка заглушает боль.