Имя мне — Легион
Шрифт:
— Обязательно проживете, мэм.
Две крошечные географические карты — ее ладони — поправили стеганое одеяло. Дуэнья подняла голову.
— Что нового в мире?
В ее глазах вспыхнуло ацетиленовое пламя. Врач отвел взгляд.
— Мы все-таки побывали на Нептуне и Плутоне, — начал он. — Они оказались совершенно необитаемы. Проект «Сахара» встретил новые затруднения, но эти глупые французы утверждают, что почти все улажено и весной начнутся работы…
Ее взгляд плавил летающую в воздухе пыль, превращая ее в стекловидные чешуйки.
— Повторяю, доктор, —
Он пожал плечами:
— Мы можем продлить консервацию. Причем на значительный срок.
— Опять консервация?
— Да.
— Но не лечение?
Он снова пожал плечами.
— Но ведь отсрочка и так превысила всякую меру, — пожаловалась она. — Прежние лекарства почти не действуют. Сколько времени дадут мне новые?
— Этого мы не знаем. Но над вашей проблемой работает много специалистов.
— Значит, вы не можете сказать, когда будет найден способ лечения?
— Может быть, через двадцать лет. А может быть, завтра.
— Ясно. — Пламя в ее глазах погасло. — Ступайте, молодой человек. Только включите моего автосекретаря.
Врач с радостью уступил место машине.
Набрав номер библиотеки, Диана Деметрикс заказала «Реестр Круга» и на нужной странице нажала кнопку «стоп».
Пока она всматривалась в экран, будто в зеркало, на ее лице сменилась целая гамма выражений.
— А ведь я выгляжу ничуть не хуже, — заключила она. — Даже лучше. Еще бы нос чуточку поправить и линию бровей… Да, леди. Твое счастье, что мужчины — консерваторы. Если бы не их предвзятость к пластическим операциям, ты была бы на моем месте, а я — на твоем. У-у, стерва!
Из «очистителя Мура» вытек миллионный баррель воды. Морская и теплая, она превратилась в пресную и прохладную. Пройдя через «тандем-камеру», она — чистая, вполне пригодная для питья, но ровным счетом ничего не подозревающая об этих своих достоинствах — поступила в водопровод. С другого конца в «очиститель» вливалась новая порция тихоокеанского рассола.
Осажденные и отфильтрованные вещества годились для производства псевдокерамики.
Изобретатель этого чудо-очистителя быстро богател.
Температура воздуха на Оаху достигла восьмидесяти двух градусов по Фаренгейту.
Из «тандем-камеры» потек миллион первый баррель.
Они вышли, оставив Элвина Мура в окружении собачек из китайского фарфора.
Две стены были от пола до потолка забраны стеллажами. На стеллажах рядами выстроились синие, розовые, желтовато-коричневые, охряные, розовато-лиловые, шафрановые и цвета киновари собачки — преимущественно глазурованные. Размерами они тоже отличались друг от друга: одни были с крупного таракана, другие — с крошечного бородавочника. Напротив двери, в камине, бушевал настоящий Гадес [38] ; в его реве слышался метафизический вызов жаркому июлю Бермуд.
38
В греческой мифологии бог подземного мира и царства мертвых.
Каминная доска, на которой стояло несколько собачек, была частицей Круга. Как был частицей Круга и роскошный стол возле огненного ада. За столом, укутанная шотландским пледом в черную и зеленую клетку, сидела Мэри Мод Муллен. Она изучала досье Мура, лежащее перед ней в раскрытой папке. Разговаривая с претендентом, Дуэнья не поднимала глаз.
Мур стоял возле кресла (сесть ему не предложили) и делал вид, будто рассматривает собачек и лучину для растопки — и того и другого здесь было в избытке.
Мур и к живым-то собачкам был совершенно равнодушен, не говоря уже о фарфоровых. Но в гостиной Дуэньи, на секунду закрыв глаза, он ощутил клаустрофобию. Со всех сторон на него таращились не безобидные статуэтки, а чуждые существа, запертые в клетку Последним Землянином. Мур дал себе слово воздержаться от похвалы радужной стае гончих, охотящихся на жадеитового оленя величиной с чихуахуа. «Создать такую скульптурную группу, — подумал он, — мог только маньяк или человек с неразвитым воображением, к тому же недолюбливающий собак».
Внимательно прочитав его прошение, миссис Муллен подняла бесцветные глаза и спросила:
— Как вам нравятся мои питомцы?
Сидя за столом, эта узколицая, морщинистая, курносая дама с огненно-рыжими волосами невинно взирала на посетителя.
Мур попытался воспроизвести мысли, с которыми входил в ее студию. Безуспешно — вопрос застал его врасплох. Тогда он решил, что наименее рискованным ответом будет объективный.
— Они весьма красочны, мэм.
Едва произнеся эти слова, Мур понял, что ошибся. Совсем недавно он готов был расхваливать статуэтки до небес.
Он улыбнулся:
— Их тут так много, просто голова кругом идет. Хорошо еще, что они не лают, не кусают, не линяют и еще кое-чего не делают.
— Мои маленькие разноцветные сучки и сукины сыночки! — Мэри Муллен тоже улыбнулась. — Они ничего не делают. Они — своего рода символы. Потому-то я их и собираю.
Она указала на кресло:
— Садитесь. Располагайтесь поудобнее.
— Спасибо.
— Тут говорится, что вы совсем недавно вышли из счастливых безликих масс, чтобы достичь определенных высот в инженерном деле. Почему вы решили покинуть эти высоты?
— Я нуждался в деньгах и престиже, поскольку желающему вступить в Круг они не помешают.
— Так, так. Значит, деньги и престиж — не цель, а средство?
— Совершенно верно.
— В таком случае почему вы хотите вступить в Круг?
К этому вопросу Мур подготовился еще месяц назад, но теперь ответ застрял в горле, и Мур дал ему там умереть. Он вдруг усомнился, что эти слова, рассчитанные на поклонницу Теннисона [39] , придутся Дуэнье по сердцу.
39
Альфред Теннисон (1809–1892) — английский поэт.