Имя мое — память
Шрифт:
Отчасти он был удивлен тому, что почти никогда не думал о кладбищах. Они значили для него намного меньше, чем для большинства людей. Дэниел вспомнил одну женщину из Сент-Луиса, которая каждый день проезжала за рулем пятнадцать миль до кладбища, чтобы у холодного серого надгробия оплакивать своего давно умершего мужа, а в это время муж продавал молоко в магазине всего в полумиле от ее дома.
Дэниел не видел деда со дня своей смерти. Они, вероятно, сейчас одного возраста. Если учесть, как они были близки, можно было предположить, что их пути пересекутся.
Дэниел поднялся на вершину холма. Приятно подышать свежим воздухом и немного пройтись. Он был настолько поглощен собственными мыслями и переживаниями, что начал немного опасаться, как бы у него не прервалось дыхание.
Надгробие деда выглядело так, как он и ожидал, за исключением того, что там не было георгинов, которые он воображал. Оглядевшись по сторонам, Дэниел увидел знакомые цветы в том же ряду чуть поодаль — охапка свежесрезанных темно-розовых георгинов. Его это смутило и обеспокоило. Неужели в семье умер кто-нибудь еще? Он надеялся, что с братьями все в порядке. Любопытство подтолкнуло его к убранной цветами могиле. Он прочел имя дважды, прежде чем его смысл дошел до него: «Дэниел Джозеф Робинсон, любимый сын Молли и Джошуа».
Дыхание его стало учащенным и болезненным. Первым они выгравировали имя, какое он дал себе сам, а вторым — то, которое дали ему они. Там были цветы, две свечи и фотография в рамке. Дэниел не хотел смотреть на снимок, тем не менее протянул к нему руку.
Конечно, это был он. Стоял рядом с Молли, в спортивном костюме для бега. Он вспотел, и волосы у шеи завивались влажными прядями. Снимок был сделан сразу после соревнования, и Молли держала в руках приз. Дэниел выигрывал почти все соревнования, и его не интересовали призы.
Наверное, ему было лет четырнадцать. Дэниел был ниже Молли. Он прижался к ней, закрыл глаза и над чем-то смеялся. Он понимал, почему она хранит эту фотографию. На ней был запечатлен момент ее счастья.
Дэниел никогда не смотрел на собственные могилы. И ему никогда не хотелось видеть свои старые снимки. Он избегал этого, не зная почему, а теперь вот понял. Дэниел сел. До него дошло, что он держит в руке ключ от машины и ключ дрожит. Он положил его в карман.
Он вспомнил те состязания. В том своем теле Дэниел очень быстро бегал, почти без усилий. Вспомнил осенние дни и свою любимую тропинку, петлявшую через лес. Прежде ему никогда так хорошо не удавался бег. Неважно, насколько человек был усерден и какую стратегию применял в состязании, главное, что его ноги были быстрее всех прочих.
Он подумал о том, как Молли ухаживает за этой могилой, приносит цветы, зажигает свечи. Он порывался ее найти. Хотел сказать ей: «У меня все хорошо. Я по-прежнему люблю тебя и постоянно думаю о тебе. Я не там, внизу, я здесь».
Дэниел вновь взглянул на фотографию. Потом посмотрел на свои руки и вспомнил свои прежние руки — некрасиво
Он скучал по тому телу. В нем он так хорошо слышал музыку. Его пальцы изящно и проворно бегали по клавишам. То тело было способным, и стыдно было его выкидывать.
Глядя на лицо Молли на снимке, Дэниел понимал, что любил то тело не потому, что оно было быстрым и хорошо слышало музыку. Он любил его потому, что был любим. Его любила Молли.
В его нынешнем теле он не был любим, и он не находил в себе почти ничего, за что его можно любить. Дэниел не желал, чтобы мать имела над ним власть, но Молли ее тем не менее имела.
Непонятно было, почему он полагал, что в состоянии взять в каждую новую жизнь себя целиком, не помня, что когда покидаешь кого-то вроде Молли, то навсегда оставляешь позади часть себя. Иногда сомневался, действительно ли так хороша его память на важные события.
Дэниел бросил на фотографию последний взгляд и поднялся. Тогда он не осознавал или не принимал этого факта, но теперь все казалось совершенно очевидным. Он был очень похож на нее.
Шарлоттесвилл, Виргиния, 2009 год
В первую пятницу весенних каникул, после того как Люси представила научную статью о любимых деревьях Джефферсона в роще Монтичелло и сдала за три дня два экзамена, в холле ее дома появился Дэниел и позвонил по домофону. Она была так удивлена и взволнована при мысли, что он стоит там, что, не удосужившись даже переодеться из тренировочных брюк и футболки, стремглав вылетела из квартиры и сбежала по трем лестничным пролетам.
Он раскрыл ей объятия, и она неохотно позволила обнять себя. Люси не подняла головы, и Дэниел поцеловал ее в макушку.
— У меня для тебя громадный сюрприз! — воскликнул он.
Его пребывание здесь, в самом средоточии ее жизни, и так было громадным сюрпризом. Люси сомневалась, что справится с еще одним. Она подтолкнула Дэниела в сторону ниши с давно устаревшим таксофоном. Люси не осмеливалась пригласить его наверх, поскольку там спали Марни с Лео.
— Что это?
Он вытащил из кармана своего длинного пальто какие-то бумаги и протянул ей.
— Билеты на самолет? — спросила она.
— Да. Ну, не совсем билеты, а наш маршрут.
— Наш маршрут?
— Сейчас у тебя весенние каникулы, верно? Ты говорила, у тебя нет определенных планов. Хочу на неделю свозить тебя в Мексику.
Люси молчала. Их отношения, как она считала, не предполагали подобного. Если бы несколько месяцев назад кто-нибудь сказал ей, что Дэниел вернется в ее жизнь и, более того, собирается свозить ее на неделю в Мексику, она пришла бы в восторг. Но сейчас она была смущена и лишена присутствия духа.
— Я собиралась на несколько дней поехать к родителям. Я сказала им, что…