Имя мое — память
Шрифт:
— Несколько лет назад я пытался поговорить с ней и все испортил. Я слишком поторопился и напугал ее. Не думаю, что после этого она захочет видеть меня. Перед тем как попытаться снова, я дал ей передышку.
Даже для его собственных ушей это объяснение прозвучало беспомощно. Сколько времени он собирается ей дать?
— Вероятно, ей не нужна передышка.
Дэниел устало вздохнул.
— Не знаю, кого она хочет. Но думаю, не меня.
Амита стояла с ложкой в руке, покачиваясь и глядя на него.
— Ах, Дэниел, — произнесла
Он рассмеялся.
— Вот почему ты хотела заманить меня в спальню…
— Любовь — это любовь.
Он покачал головой. Ее заигрывания были проявлением жалости.
— Сейчас не совсем подходящее время снова попытаться встретиться с Софией. Если немного подождать, может, у меня появится шанс, — проговорил Дэниел.
Амита кивнула.
— Так можно ждать вечно. — Она подтянулась, чтобы сесть на столешницу. Потом оперлась подбородком на руку и произнесла: — Может, если бы ты обратился к ней самой, назвав по имени, а не как к кому-то другому, то не отпугнул бы ее.
— Что ты имеешь в виду? Я не обращался к ней как к кому-то другому. Я называл ее Софией, но она и есть София. Разве неправильно ее вспоминать?
— Она не София. София — это воспоминание. — Амита спрыгнула со столешницы. — Полагаю, ее зовут Люси.
— Это та же самая девушка.
— И да, и нет.
— То есть?
— Ты скряга, — усмехнулась Амита. Бен и раньше называл его так. — Люби ту, которую любишь, пока она твоя. Это все, на что ты способен. Отпусти ее, когда сочтешь нужным. Если ты умеешь любить, то никогда не иссякнешь.
Слова Бена звучали бодро, но Дэниел был по-прежнему ошеломлен и чувствовал себя уязвимым.
— Попробуй, — ласково сказала Амита, протягивая ему ложку.
Он попробовал.
— Очень остро.
— Правда? — Заглянув в поваренную книгу, Амита вновь захлопнула ее. — С тех пор как мой муж стал служить в армии, я готовлю и читаю. Готовлю и читаю.
— Твой муж?
Дэниелу стало стыдно, что он уставился на соблазнительную полоску ее смуглого живота.
— Да. А когда он вернется, я удивлю его моими кушаньями, — произнесла она, размахивая ложкой.
У него все во рту горело.
— Удивишь, не сомневаюсь.
Некоторое время Дэниел наблюдал за Амитой. Она увлеченно что-то помешивала, резала и бросала в кастрюлю. Казалось, ей доставляет удовольствие бросать перцы в кастрюлю, а не просто класть их туда.
— Иногда не мешает все испортить, — весело призналась она. Потом попробовала зеленое кушанье из маленькой латунной миски. — О-о-о, — задохнувшись, простонала она. — Вот это сюрприз.
— Правда?
— Да! Может, не в хорошем смысле. Приготовление еды всегда непредсказуемый процесс, правда?
На протяжении четырех столетий Дэниел так не считал — с тех самых пор, как семь долгих лет готовил еду на галере, бороздящей Адриатику.
— Нет, — возразил он.
— Ах, но ведь так и есть. — Она заглянула в поваренную
Дэниел очень устал. Сказывался долгий утомительный перелет и привычка Бена втягивать его в неопределенные ситуации.
— Как ты находишь для себя что-нибудь новое? — спросил он. — Как тебе удается отыскивать что-то удивительное?
Амита обмакнула палец в зеленую массу и поднесла к его губам. Он лизнул, вкус оказался просто ужасным. Даже отвратительным.
— Ты права. Это настоящий сюрприз.
Почему-то он вспомнил слова, которые произнес Бен, когда они всматривались в ночное звездное небо во время долгой спокойной вахты в Эгейском море: «Я плохо улавливаю общие закономерности».
Дэниел знал, что скоро она заговорит о цели его визита, и случилось это после ужина. Они сидели на нагретой крыше, щелкая семечки и наблюдая за большой семьей, которая расположилась в пляжных креслах на соседней крыше.
— Оборотень — не я, — вдруг произнесла Амита. — Это твой старший брат.
— Правда?
— Да. Теперь он с легкостью крадет тела. У него есть опасный друг.
— Что ты имеешь в виду? Кто?
Дэниел стал торопливо перебирать в уме людей, которых встречал или о которых слышал на протяжении многих лет. Однажды в Генте подошел человек, утверждая, что он архангел Азраил. Женщина из Нового Орлеана, Евангелина Брассо, с группой последователей, говорила, будто видела Апокалипсис. Существовала настоящая преисподняя подобных людей. Дэниел пару раз погружался в нее, но старался избегать. Их обычно окружали прихлебатели, мифотворцы, сплетники и отъявленные лгуны. Среди них ему трудно было сохранять самообладание. Но теперь он жалел, что не удосужился узнать больше.
Амита почесала руку. У нее были тонкие, проступающие, как у птицы, кости.
— Он давно уже копит силу. Ты вот не встречаешься со своей девушкой, а он ее разыскивает.
Дэниел почувствовал, как у него болезненно сжалось горло.
— Он разыскивает Софию?
Амита с хрустом разгрызла семечко и стала выковыривать шелуху из зубов.
— Отыскав ее, он найдет тебя.
— Что ты имеешь в виду?
Она задумалась.
— Вероятно, он уже ее нашел.
Дэниел встал и принялся шагать по крыше. Он чувствовал тяжесть в желудке из-за ужасного ужина с сюрпризом.
— Как такое возможно? Он ведь не умеет распознавать души. Ты сама утверждала. Разве не помнишь?
Она приблизилась к нему и проговорила:
— Очевидно, у него есть помощник.
— Как? Кто? Что ты имеешь в виду?
Снова и снова повторяя одни и те же слова, Дэниел чувствовал себя идиотом. К тому же он знал, что Бен никогда не ответит на подобные вопросы.
— Откуда ты это узнала? — воскликнул он.
Амита пожала плечами, но, заметив его состояние, произнесла:
— Я вспомнила.