Имя России. Сталин
Шрифт:
Вот так же, порой на уровне инстинкта, доверяли Сталину массы.
И партийные, и народные.
Троцкий тяготел к партийной элите и вообще к элите.
Сталин же вышел из народа и свой партийный авторитет обретал в народе.
В народе он его, между прочим, по сей день и сохранил — несмотря на все старания его врагов, то есть врагов России.
В 1924 году Виктор Чернов признавал, что «в лице Ленина сошёл в могилу самый крупный характер из выдвинутых русской революцией».
И это было так.
Однако уже тогда в лице Сталина
К началу тридцатых годов стало ясно, что это теперь и единственный крупный характер в России, отвечающий требованиям эпохи крутого русского взлёта к вершинам могущества и благополучия.
А ход истории в России и в мире в тридцатые и сороковые годы выявлял эту истину всё яснее и масштабнее…
О СТАЛИНЕ как о первой фигуре не только русской, но и мировой истории я ещё скажу. Но Сталин — удивительно многогранный гений, и чтобы описать его феномен во всех его проявлениях, нужны толстые и — как ни странно — всё ещё не написанные тома.
Сейчас же немного о Сталине — вожде советских инженеров…
Даже такой ненавистник новой России, как историк-эмигрант Георгий Федотов, в своём «моментальном снимке России» — к 1 января 1936 года, сквозь зубы признавал:
«…Сталин широко распахнул дверь в жизнь практикам-профессионалам…
Подлинная опора Сталина — это тот класс, который он сам назвал «знатными» людьми… Партийный билет и прошлые заслуги значат теперь немного; личная годность… — всё. В этот новый правящий слой входят… чекисты, командиры Красной Армии, лучшие инженеры, техники, учёные и художники страны…
Новый советский патриотизм есть факт, который бессмысленно отрицать. Это есть единственный шанс на бытие России…»
Это писал враг! Но даже враг понимал, что в Советской России уже возник новый прочный патриотизм. Теперь в России чем более человек был образован, тем больше он любил Россию.
И тем больше он для неё хотел и мог сделать.
Это и была подлинная молодая гвардия Сталина! Хотя в ряды интеллектуальной гвардии Страны Советов во второй половине тридцатых годов вошли и многие старые специалисты, всё чаще называвшие себя беспартийными большевиками.
Кто-то из них, как старый академик Патон, потом стали большевиками и по официальной партийной принадлежности.
Сталин свою научно-техническую гвардию знал отлично, ценил её, уважал, выслушивал и поддерживал. Но для этого ведь надо было в её проблемах разбираться!
В том числе — в чисто профессиональных проблемах.
А формально у Сталина за плечами была лишь неоконченная духовная семинария.
Тем не менее вы не найдёте (то есть вообще не найдёте!) мемуаров тех, кто долгим, деловым образом сотрудничал со Сталиным (и нередко немало от него претерпел) и кто не отзывался бы о нём с глубочайшим уважением. Конечно, речь здесь не о Троцком или Хрущёве, а об организаторах
Один из малоизвестных мемуаристов, бывший сталинский нарком электростанций Жимерин, в 1931 году закончил Московский энергетический институт. Привычный к труду крестьянский сын и науку осваивал неплохо, почему и был зачислен в аспирантуру.
Вскоре, однако, пришлось заняться практической энергетикой и со временем войти в тот круг народно-хозяйственных руководителей, который можно назвать «Большой командой Сталина» и в который входили сотни лично Сталину известных командиров экономики — от наркомов до директоров крупных предприятий.
Первая встреча Жимерина со Сталиным была не из самых удачных — из-за перегрузки уральских заводов там наступил кризис электроснабжения.
Молодого наркома вызвали на совещание в сталинский кабинет, и там Сталин сообщил ему:
— На вас жалуются, что на Урале отключаются заводы, там падает… — со стороны подсказали: «частота», — да, падает частота. Что это, кстати, такое?
Уже сам такой вопрос в такой ситуации и на таком уровне может задать лишь абсолютно естественный, лишённый позы и самомнения человек!
Не так ли?
Жимерин объяснил — что и к чему мол, имеются чисто технические причины…
Сталина интересовали, конечно, не причины, а возможность их устранения, и он спросил:
— Что вы предлагаете?
Жимерин предложил решение, и Сталин тут же уловил суть, что Жимерина восхитило. Поражён он был и спокойным, вдумчивым стилем делового общения Сталина. И первое впечатление не обмануло наркома. За много лет общения и в личных встречах, и на заседаниях Политбюро Сталин был внимателен и терпелив.
Возразил он Жимерину один раз, уже после войны — в споре (!) по поводу сооружения Кременчугской ГЭС на Украине. Сталин, по воспоминанию Жимерина, встал тогда из-за стола, подошёл к упрямцу и спросил его — на «ты», что позволяла и разница в возрасте, и давнее уже их знакомство:
— Ты долго ещё будешь спорить со мной? Это первое… И второе — почему не строишь малые ГЭС на притоках Днепра?
— Берега низменные, там станции строить нельзя, товарищ Сталин.
— А ты там был?
— Не был…
— А я там воевал. Вот поезжай, посмотри и тогда спорь.
Это — электроэнергетика…
Но Сталин прекрасно разбирался — во всяком случае, в рамках необходимой для главы государства компетенции — и в проблемах оборонной техники.
Авиаконструкторы дружно заявляют, что он выслушивал их с полным пониманием дела.
Но это же утверждают и конструкторы артиллерийского оружия!
И конструкторы танков…
И боеприпасов…
Сталин в период советско-финской войны 1939–1940 годов даже нашёл время — в отличие от генералов — обеспокоиться проблемой полевого питания бойцов в тяжёлых зимних условиях, и благодаря ему было быстро налажено промышленное производство армейских концентратов.