Имя - Война
Шрифт:
— Даже так?
— Да! Так! И вообще, как только приедем — катись к своему папаше! Все!
Лене стало обидно до слез. Хотелось высказаться, но слов достойных не нашлось, и она выскочила в коридор, бухнув дверью в купе.
Встала у окна, не зная куда деться. В голове сумбур: "так и сделаю! У отца поживу!… Завтра уже Брест… Приедем, куда мне идти?… Никакая я не лицемерка, сама Надька такая! Уйду, пусть ей стыдно будет! Пусть помучается, подумает над своим поведением! Слова ей больше не скажу!… А больница ночью работает? Я ведь ничего кроме номера его больницы не знаю. Где его искать буду в незнакомом
— Что-то случилось? — спросил Николай, заметив ее у окна понурую и скисшую.
— Ничего, — встрепенулась. Александр влезть хотел, но встретился с взглядом друга и ушел в купе. Лена искоса глянула на него и губы поджала, обратившись к мужчине:
— Зачем он это делает?
— Что?
— Вокруг Нади вьется. Ведь ничего не будет.
— Ничего и нет. Что-то случилось?
— Да, — решилась девушка. — Ваш друг уделяет слишком много внимания моей подруге, она принимает его ухаживания всерьез и не понимает, что завтра все закончиться, продолжения не будет. Александр же это понимает и все равно продолжает ухлестывать. Это называется совращением!
— Это называется вежливостью, приветливостью, — улыбнулся Николай. — Ты слишком категорично судишь.
— Неправда!
— Лена, я не стану тебя переубеждать. Придет время, и ты сама поймешь, что ничего плохого в том, что четверо, оказавшиеся в одном купе, провели четыре дня в приятной, дружеской обстановке, нет. Такое случается сплошь и рядом и ничего отвратительного в этом нет. А кто и что придумывает на почве обычного дружелюбия, дело того, кто придумывает.
— Надя придумала, и в этом вина вашего друга.
— Нет ничьей вины. Возраст у вас такой, располагающий к фантазиям.
— Как бы ей это объяснить.
— Придет время, сама поймет. Или ваша ссора имеет большие последствия, чем разбор морального облика?
— Откуда вы знаете? — удивилась девушка.
Ну, как не улыбнуться на подобную наивность?
— Мне двадцать пять лет.
— И что? Хотите сказать, что вы умнее, опытнее и имеете права морочить голову таким глупышкам как Надежда?
Как она разозлилась, как вспыхнули щеки и засверкали глаза. Ещё немного, и ринется в бой за свою подругу.
Девочка, совсем еще девочка.
— Лена, никто не морочит голову твоей подруге, кроме нее самой. Ты это понимаешь. Но не понимаешь, что с этим делать. А может и не надо?
— Она комсомолка, а ведет себя как мещанка, разнеженная томная кокотка, — сникла девушка.
— Ну, вот и выяснили, что причина в ней, а не в моем друге.
— Нет, ваш друг тоже виноват.
— Допустим. Но тогда и я виноват, — сказал тихо, странно поглядывая на Лену. Девушка смутилась, заволновалась. Ей показалось, что что-то особенное скрыто под его словами. Возможно признание, которое она бы хотела услышать, которое она ждала, хоть и гнала от себя эту мысль. И ужаснулась — неужели Надя права и Лена ничем не лучше ее?
— А вы… при чем?…
— Мы отвечаем за своих товарищей: ты за подругу, я за друга, они за нас. И если кто-то ведет себя неправильно, ответственность за их дела ложиться и на нас.
Лена сжала поручень,
Дура!
Ну и какое моральное право она имела выговаривать Наде? Сама точно такая же! Ведет себя отвратительно, вместо того чтобы думать о серьезных вещах, желает понравиться. И это будущая летчица!
— Если хочешь, я поговорю с Александром, и он больше слова Надежде не скажет.
— Глупо.
— Конечно. Видишь, ты сама это понимаешь.
— Хотите сказать, что то, что происходит, рядовая ситуация, и проблема целиком в Наде?
— Проблемы вообще нет. Есть желание ее получить, чтобы было с чем бороться, что преодолевать, — мягко улыбнулся Николай. — Вы закаляете свой характер. И мы это проходили. Возможно, в чем-то ты права: я и Александр слишком много внимания уделяем вам. Но с другой стороны, чтобы сделала ты, окажись в пути с людьми, много младше тебя. Не взяла бы над ними шефство? Не пыталась скрасить путь, помочь, уберечь от возможных проблем или тревог. Ты сама сказала, что первый раз вы едете одни, без родителей так далеко. Мне лично понятны ваши страхи, но так же я знаю о том, что творится вокруг. Обстановка достаточно напряженная, политически нестабильная. Наш долг быть во всеоружии и это касается не только врагов, которых мы должны изобличать, но и простых советских граждан, которых мы должны защищать. Это долг любого гражданина Советского Союза. Другое дело, что одни могут постоять за себя, своих товарищей и свою страну, потому что уже достаточно крепки, а другие нет.
— Хотите сказать, что мы не можем постоять за свою страну? Придется, и встанем рядом, все как один, плечом к плечу!
Лучше б не приходилось, — глянул на нее мужчина и отвернулся.
— Конечно. Не сомневаюсь…
Ой, как сомневаюсь…
— Но один видит и знает, кто враг, а кто друг, а другой еще слишком мал, чтобы различать одного и другого.
Лена задумалась и похолодела от мысли:
— Вы друг или знакомый Игоря. Он специально послал вас, присмотреть за нами. Но он же обещал, что мы сами, что он не будет вмешиваться, что это проверка на нашу прочность, самостоятельность!
— Я не знаю Игоря, — нахмурился мужчина: что она раскипятилась? И что за брат у Лены, способный устроить соседями в СВ своих людей? Ого! — Служит?
— Служит, — притихла девушка.
— НКВД?
— Обычный связист.
— Угу, — рука потянулась за пачкой папирос в нагрудный карман. "А ты вляпался, Коля, ой, вляпался". Ему тут же вспомнилось, как им выдали отпускное предписание и билеты. На руки. — Как у него фамилия?
— А что? — насторожилась девушка.
— Возможно, знакомы.
— Скрябин.
Лицо Николая стало замкнутым, отрешенным, взгляд строго в окно:
— Полковник?
— Капитан.
— А отчество?
— Как у меня, Владимирович, а что?
Санин кивнул. Слышал он об этом «капитане», Скрябине Игоре Владимировиче. Неприметная личность, мало кому знакомая…
А ему довелось полгода назад, как отличнику военной и политической подготовки, перспективному офицеру, с этим человеком познакомится…
В полит части никого не было, только куратор Звягин, волчара тот еще и незнакомец, строгий, подтянутый, взгляд острый. Не смотрит — скважину бурит.