Имя Зверя. Том 1. Взглянуть в бездну
Шрифт:
Он не задумывался, конечно, почему Гниль прорвалась так близко. Это случалось в разных местах, на сей раз вот просто не повезло. Он так думал – или ему хотелось так думать. Оно выходило спокойнее…
Ночная дорога рванулась навстречу, Гончие уже успели подняться, небо, по счастью, оказалось чистым, облака, словно почувствовав нужду беглеца, поспешили разойтись. За спиной нарастало шипение, словно тысячи тысяч змей вырвались на свободу, кислое зловоние лезло в ноздри, несмотря на дувший навстречу беглецу ветер.
А потом шипение исчезло, сменившись сухим шелестом тысяч и тысяч ног. Жёлтые
Дигвилу повезло, несказанно повезло – нарыв ещё только стягивался, ещё копилась под землёй жуткая истребительная отрава, а он, Дигвил, уже стремглав мчался прочь от проклятого места.
Многоножки, сухо шурша, рекой растекались окрест; рыцарь услыхал предсмертный взвизг какого-то лесного обитателя, не успевшего вовремя убраться с их пути.
Мало-помалу измученный гайто против воли перешёл сперва на рысь, а потом на шаг. Понукать его смысла не было; Дигвил даже спешился, давая отдых своему спасителю. Если он успел отмахать достаточно, многоножки его не учуют. Может быть.
Гайто, освободившись от груза, пошёл веселее.
Тёмная дорога была пуста, и только небо, верный спутник странствующих, скупо дарило рассеянный свет звёзд.
Горло у Дигвила пересохло и горело, однако он не останавливался. Прорывы Гнили случались всякие, бывало, лопалось и больше одного нарыва. Многоножки доживут до рассвета, думал он, и солнце встретит тут настоящую пустыню. Нет, деревья останутся, однако, кроме них, ничего живого. А потом умрут и сами твари Гнили, не дав потомства, – такой же инструмент уничтожения, как и зомби Мастеров Смерти. И всё повторится снова, как будто некое злобное божество старается избавить мир от всего, что может дышать и двигаться. Лесам повезло чуть больше, но без зверей и птиц сколько они проживут? Конечно, долго по человеческим меркам, но в конце концов сгинут и они.
Рыцарь старался не оглядываться. В темноте всё равно ничего не разглядишь – разве что когда многоножки окажутся у тебя на плечах.
Остаётся только одно – шагать и думать, упорно и неотступно, лишь об одном – что ему надо вернуться домой.
Какое-то время это удавалось. Дигвил словно наяву видел зеленоватые волны у пристани и крутобокие корабли под парусами, так похожими на опустившиеся к самой воде облака. Только бы добраться, только бы дошагать – там, среди каменных стен и мощёных улиц, даже Гниль не казалась настолько страшной.
Дорога пересекала ручей, мирно журчавший под перекинутым через поток бревенчатым мостком. Мост содержали в явном небрежении – перила сгнили и повалились. Хорошо ещё, что тут неглубоко и падать если уж придётся, то невысоко. Жажда мучила Дигвила ещё сильнее прежнего, и молодой рыцарь решительно свернул к потоку.
Нагнулся, уже готовясь опустить руки в холодные струи, – и тут дёрнулся гайто. Упёрся всеми четырьмя ногами, вскинул голову, едва не вырвавшись.
– Да что с тобой? – вслух удивился Дигвил.
– Умное животное чует Гниль, – раздался спокойный и суховатый голос с другой стороны ручья. – Вода отравлена.
Дигвил едва не подскочил на месте. Руки сами вскинули дубину.
– Это лишнее, – равнодушно сообщили с того берега. – Я не причиню тебе вреда.
Голос был явно старческим, однако появившаяся в ночном полумраке фигура держалась прямо, шагала легко и быстро, по-молодому. С плеч спускался длинный плащ, оружия было не разглядеть, и молодой рыцарь, естественно, отнюдь не спешил кинуться навстречу незнакомцу. Во всяком случае, для навсинайского мага он странствовал в явно неподходящих местах.
– У меня Гниль за спиной, – сказал Дигвил.
Если встретившийся на дороге не кинулся на тебя с ножом сразу же, то весьма вероятно, что он может оказаться и другом. На хитроумные комбинации простые разбойнички с ночных трактов способны не были. Да и кого им ловить тут, на явно заброшенной дороге?
– Я знаю, – бесстрастно сказал незнакомец. – Она-то мне и нужна. Но благодарю за осведомление.
– Я тоже благодарю – за предупреждение, – пить теперь хотелось поистине непереносимо. Однако странник был прав – теперь, когда Дигвил принюхался, он сумел различить исходящий от ручья хоть и слабый, но явственный запах Гнили.
– Не стоит, – встретившийся Дигвилу говорил размеренно и спокойно, совершенно безо всякого чувства. – Тебе лучше постараться уйти отсюда подальше, человече. Гниль скоро будет здесь.
– А ты? – Дигвил постранствовал достаточно, чтобы понимать, когда следует вести себя «как благородному дону» и требовать «достойного именования», а когда лучше остаться на равных с неведомым собеседником.
– А я останусь здесь. Я потому и пришёл сюда, – пояснил незнакомец, подходя почти вплотную и откидывая капюшон. – Гнили я не боюсь. Более того, она мне нужна, даже необходима. Я просто заберу себе её силу, вот и всё. Вберу в себя, если угодно.
Гончие давали света хоть и немного, но достаточно, чтобы рассмотреть узкое лицо, впалые щёки, обтянутые восковой кожей скулы, тонкие губы и недлинную бородку, что росла как придётся. С цирюльником этот странник знакомства явно не водил.
– Кто ты? – вырвалось у Дигвила. На безумца его ночной собеседник никак не походил. – Маг? Чародей Навсиная?
Короткий сухой смешок.
– Глупость людская постине не имеет пределов, – прямо в лицо Дигвилу – молодому, сильному и со внушительной дубиной в руках – произнёс странник. – Кто я такой и зачем здесь, ты просто не поймёшь, даже если я стану объяснять. А зачем мне это объяснять? Я просто предупредил тебя из тени ещё оставшихся воспоминаний. Уходи, человече. Беги. Гниль скоро будет здесь.
Кровь бросилась было Дигвилу в голову, однако на ночной дороге стоял уже совсем другой человек, что кидался в погоню за сбежавшей невесткой.
– Если ты знаешь, как можно бороться с Гнилью, досточтимый, позволь мне стать твоим учеником.
Короткий смешок.
– Кто тебе сказал, что я собираюсь бороться с Гнилью? Вовсе не намерен. Я её использую – так же как обычный смертный использует сухие дрова в очаге зимой. Впрочем, других защищать от неё я не могу. А теперь уходи – твой конь устал, а нарыв прорвётся уже совсем скоро. Жизнь твоя мне безразлична, но не хотелось бы стать причиной твоей смерти. По старой памяти, видишь ли. Лишние волнения мне ни к чему. Прощай.