Имя Звезды

Джонсон Морин

— Какой он молодой.

— Просто фотография старая, — ответила я. — Примерно тех времен, когда я родилась. Но это его любимая фотография, вот я ее и выбрала.

— Любимая? Обычное фото в супермаркете…

— Видишь женщину, которая вроде как прячется за банками с клюквенным соусом? — спросила я. — Это мисс Джина. Владелица нашего местного «Крогера» — ну, продуктового магазина. Дядя Вик ухаживает за ней уже девятнадцать лет. Это единственная фотография, на которой есть они оба, поэтому она и любимая.

— Как это «ухаживает уже девятнадцать лет»? — не поняла Джаза.

— Ну,

у моего дяди Вика — кстати, он ужасно милый — свой магазин экзотических птиц, называется «Пташка в руке». И живет он фактически ради своих птичек. В мисс Джину он влюбился еще в выпускном классе, но так и не разобрался, как говорят с женщинами, и вот с тех пор… ну, ошивается поблизости. Куда она, туда и он.

— Это называется «преследовать», — заметила Джаза.

— С юридической точки зрения — нет, — ответила я. — Я как-то спросила у родителей, еще когда была маленькой. Да, это странно и вообще неловко, но это никакое не преследование. Собственно, самое страшное, что он совершил за все это время, — однажды прицепил коллаж из птичьих перьев к ветровому стеклу ее машины…

— А ее это разве не пугает?

— Мисс Джину? — Я рассмеялась. — Ничуть. У нее дома целый арсенал.

Последнюю часть я придумала, чтобы позабавить Джазу. Вряд ли у мисс Джины есть оружие. Хотя, кто ее знает. В нашем городке оно у многих есть. Однако человеку, который в глаза не видел дядю Вика, трудно бывает объяснить, насколько он безобиден. Но стоит увидеть его с каким-нибудь миниатюрным попугаем, и становится ясно: он и мухи не обидит. А кроме того, если бы он начал выкидывать какие-нибудь фортели, мама живо бы запихала его за решетку.

— Моя жизнь куда скучнее твоей, — заметила Джаза.

— Скучнее? — повторила я. — Но ты же англичанка!

— Да. И в этом нет ничего интересного.

— Но у тебя… есть виолончель! И собаки! И ты живешь на ферме… ну, все такое. Да еще и в деревне.

— В этом как раз нет ничего интересного. Деревню нашу я люблю, но мы все там… совершенно обыкновенные.

— В нашем городке, — заявила я торжественно, — такого человека почитали бы за божество.

Джаза хихикнула.

— Я не шучу, — сказала я. — Моя семья — ну, я имею и виду себя, маму и папу, — мы единственные обыкновенные люди во всей округе. Вон, возьми моего дядю Вилли. У него восемь морозильных камер.

— Ну, в этом нет ничего такого уж странного.

— Семь стоят на втором этаже, в пустой спальне. А еще он не доверяет банкам и все сбережения держит в шкафу, в жестянках из-под арахисового масла. Когда я была маленькой, он дарил мне пустые жестянки, чтобы я тоже понемногу копила деньги.

— О, — только и сказала Джаза.

— А еще у нас есть Билли Мак, который создал в своем гараже новую религию, Народную церковь единого народа. А вот моя бабушка — она почти совсем обыкновенная, но и она каждый год вызывает фотографа и делает постановочную фотографию, для которой надевает довольно откровенное платье, а потом рассылает снимки всем друзьям и родным, в том числе и папе, который рвет конверт на куски, не вскрывая. Такой вот у нас городок.

Джаза ненадолго притихла.

— Я бы очень хотела у

вас побывать, — сказала она наконец. — Потому что сама-то я очень скучный человек.

Сказано это было так, что я сообразила: Джаза сильно из-за этого переживает.

— Мне ты не кажешься скучной, — возразила я.

— Просто ты пока меня плохо знаешь. И у меня нет ничего вот такого.

Она повела рукой в направлении моего компьютера, имея в виду мою жизнь в целом.

— Зато у тебя есть вот это, — сказала я и повела рукой, имея в виду Вексфорд и вообще Англию, но получилось, что я вроде как дергаю за невидимые бубенчики.

Я хлебнула чаю. Горло, кажется, отошло. Но время от времени я вспоминала, каково это — задыхаться, вспоминала эту странную вспышку…

— Ты не любишь Шарлотту, — заявила я, подмигивая. Нужно было что-то сказать, чтобы выбросить весь этот ужас из головы. Пожалуй, прозвучало слишком грубо и резко.

Джаза скривилась:

— Она… любит быть лучшей.

— Это слишком вежливо сказано. Как это она выбилась в председательши?

— Ну… — Несколько секунд Джаза перебирала мое одеяло, защипывая и отпуская складочки. — Старост выбирают воспитатели мужского и женского корпусов.

Председателем ее назначила Клаудия, и, полагаю, она этого заслуживает…

— А ты претендовала на это место? — спросила я.

— Там не бывает претендентов. Тебя просто выбирают. И не нужно пихаться локтями — в смысле, подлизываться. Кроме того, Джером и Эндрю — мои друзья. Ну а с Шарлоттой… ну, ей нужно во всем быть лучшей. Учиться лучше всех. Быть первой в спорте. Встречаться с наипервейшим кавалером.

Таким вот Джаза была человеком: она не только употребляла в обыкновенном разговоре слова вроде «наипервейший кавалер», она еще и переживала, когда говорила что-то плохое о других. Даже несколько раз сжала кулаки, словно ей требовалось усилие, чтобы вытолкнуть нелестное высказывание из своего тела.

— Когда мы сюда поступили, я некоторое время встречалась с Эндрю, — продолжала Джаза. — Пока я им не заинтересовалась, он Шарлотте был до лампочки. А когда у нас что-то началось, она просто не могла это так оставить. Закрутила с ним роман, когда мы расстались, потом и сама сразу его бросила, словом… она не может… ну, как видишь, я с ней больше не живу. Я живу с тобой.

Джаза негромко вздохнула, словно изгнав изнутри демона.

— А сейчас ты с кем-нибудь встречаешься? — спросила я.

— Нет, — сказала она. — Я… нет. Может, в университете и буду. А сейчас нужно думать об учебе. А ты?

Я мысленно обозрела краткую и бесславную историю своих увлечений в Бенувиле. Я тоже больше думала об учебе. Пришлось приложить немало усилий, чтобы поступить в Вексфорд. Пообжиматься с приятелем-другим на парковке возле супермаркета — вряд ли это можно назвать «я встречалась». Да, если подумать, я тоже ждала — ждала, когда окажусь здесь. Воображая себе свою жизнь в Вексфорде, я все время видела кого-то с собой рядом. Вот только после моей сегодняшней выходки вряд ли эта картинка станет реальностью — разве что англичанам почему-то нравятся девицы, способные выстреливать изо рта куски мяса.