Инь-Ян
Шрифт:
От автора:
Все что изложено, в данном повествовании является авторским вымыслом, а любое сходство с реальными событиями и людьми – совпадением.
В начале апреля 1980 года меня мучили дурные предчувствия. Родина вызвала меня повесткой в военкомат и суровым голосом военкома, потребовала возлюбить ее превыше себя. Как это делается, Родина обещала показать по месту службы. «Не умеешь? Научим! Не хочешь?! Заставим!!!» – прореготал выступая на собрании призывников, помощник военкома маленький толстенький чернявый майор. Столь активное стремление Родины к любви со мной, сразу меня как-то насторожило и чуть опечалило, я подозревал, что мне в этой любви заранее отведена уставная роль конституционно-пассивного
До убытия в воинскую часть оставалось всего две недели. О том что меня «ждет не дождется» десант, изнурительная муштра в учебном полку, а затем духи и афганские горки, я разумеется не знал, но внутренний голос упорно мне твердил, что такому законченному и идейному разгильдяю будет на службе «херовато».
До призыва в «несокрушимую и легендарную» я работал матросом на судах типа: «река-море», платили там неплохо и денег при расчете я получил полно. Вместе со всеми выплатами, компенсациями и материальной помощью от профсоюза набежала огромадная по советским временам сумма. Получив расчет, я твердо решил за оставшиеся деньки всё пропить и прогулять, да так чтобы потом не было мучительно больно вспоминать бесцельно прожитые перед отправкой дни.
В теплом апреле девушки у нас в городе одеваются почти по-летнему и хорошеют так, что в юности постоянно так хочется … ну и просто общения тоже. Конечно и за четырнадцать дней можно успеть завести серьезный роман с умной и красивой девушкой. Прогулки, цветы, взаимные клятвы и нежные поцелуи. Но от серьезных отношений я всегда бегал как черт от ладана, только нежных поцелуев было маловато, вот потому то …
Сидим мы вечером втроем на скамейке парка. Все под ноль остриженные призывники. Выражение на лицах одно, испокон веков общее для всех рекрутов: «А нам все по херу! Забрили нас! Служить мы уходим, служить!» По мою левую руку развалился на скамейке Пашка – Дакота, по правую руку чуть сгорбившись сидит Олег Поскульник. Поскульник это не фамилия – прозвище. Олег боксом занимался и коронный нокаутирующий удар у него был «боковой справа в скулу». Я в центре пребываю. На коленях у меня аккуратно расстелена газетка, а на ней лежит горбушка черного хлеба и три обкусанных плавленых сырка. Бухаем мы. Одна пустая бутылка из под водки уже брошена в кусты, вторую початую держим в сумке, там же прибывает и граненый стакан, он как и Родина – один на всех.
Хари у призванных защитников Отечества такие, что добропорядочные граждане нас за версту обходят. Прогуливающая с малышом молоденькая мамаша наклонившись к ребенку показывает в нашу сторону пальцем и что-то тихо говорит своему мальчугану. Догадаться о чём это она – нетрудно: «Нехорошие дяди пьют, говорят недобрые слова, вот когда вырастишь так не поступай». Эх мамаша, мамаша, будет и твой пацан таким, понимаешь милая воздух у нашей Родины такой. Ты уж нас так строго и не суди. Фигурка у молодой мамы отменная, а наклонившись к ребенку, позу она невольно принимает очень соблазнительную. Женщина, почувствовав вожделенно оценивающие ее стати нагло бесцеремонные взгляды полупьяных юнцов, хватает мальчишку под руки и бежит от нас и от греха подальше.
В унисон мы тяжело вздохнули. Потом еще накатили водочки грамм по сто пятьдесят на брата, чуток закусили плавлеными сырками. Покурили и стали гадая составлять любовный гороскоп:
– В общагу пединститута, – предложил я, – у меня там знакомых полно.
Я уже дважды успешно проваливал экзамены в институт, и знакомые девушки у меня там были.
– Возни с ними больно много, а нам побыстрее надо, – уныло отверг мое предложение Олег и безнадежно махнул рукой.
Я с ним еще в детстве познакомился, в одной секции боксом занимались. Я тренировки быстро забросил, а Олег до кандидата в мастера спорта дорос. Неплохо выступал, а затем его признали бесперспективным. Не дотягивал он по мнению тренерского совета до чемпиона. Из сборной его исключили, из техникума за неуспеваемость отчислили. И Родина призвала его отдаться Советской армии. Зимой на курсах парашютистов мы знакомство возобновили, да и потом попали в одну призывную команду.
– В медицинскую общагу, – потирая руки и плотоядно оскалившись, порекомендовал полупьяный Пашка – Дакота,
– Годится! – жеребячьим ржанием одобрили мы его идею и допив что осталось, с надеждой в сердце и водкой в желудках, пошли на тропу легкой и безотказной любви.
Женское общежитие мединститута по слухам отличалось особой вольностью нравов, так как академическое знакомство со всеми человеческими органами, студентки якобы дополняли насыщенной практикой.
В магазине взяли еще водки, потенциальным подругам купили креплённого вина на закусь и под чаек взяли дешевый тортик и втроем двинулись навстречу приключениям. Глаза горели, сперма кипела, из-за рта несло перегаром, а языки изрыгали сплошную похабщину. Пока мы пешком шли по дороге, Пашка все развлекал нас рассказами о своих успешных походах в этот храм чувств. Хорошо зная Пашку, как-никак в одном классе учились, я по пути все сомневался:
– Слышь Дакота! – дернул я его за рукав, – А ты нам не врешь?
Пашка прервал исполнение чувственного гимна рассказывающего о практике будущих врачей и укоризненно посмотрел на меня:
–Клянусь хреном Сидящего Быка! – поклялся он, икнул и пьяно расхохотался
– А почему у тебя кликуха: Дакота? – подозрительно спросил Олег у Пашки, насмешливо предположил, – Ты что дрочишь до пота?
Тогда в ходу похабные частушки были, а в одной так и пелось:
«Ты из племени дакота
Звать тебя
Дрочи до Пота»
Вот из-за этого поэтического «перла» Олег к Пашке и прицепился. Дакота обиделся, весь напыжился и сжал кулаки. Олег вызывающе уставился на него. «Ну давай! Вот только попробуй!» – ясно говорил весь его вид. Повод для пьяной драки налицо. Причем на Пашкино лицо, так как шансов выстоять против хорошего боксера полутяжеловеса у худенького и совсем не спортивного Пашки не было. Я поспешил рассеять недоразумение и ликвидировать возможный конфликт:
– Олег брось, – попросил я, вставая между ними, – Пашку совсем по другой причине так прозвали.
Дакота – это второе Пашкино имя. Оно к нему еще в школе намертво прилипло. С этим именем также связано и моё первое публичное исполнение интернационального долга. В школе где я учился, каждый день перед началом уроков проводили короткие политинформации. На пятиминутках мы в очередь ругали американский империализм и нахваливали преимущества социализма. Было скучно. Тогда социализм, уверенная поступь пятилеток и строительство коммунизма существовали сами по себе, а мы сами по себе. Ритуальные завывания о том какие мы хорошие и какие они плохие оставляли нас в общем то глубоко равнодушными. На пионерских сборах, а потом и на комсомольских собраниях подвывать докладчикам конечно приходилось, но это так для порядку, без души как говорится. В марте 1977года в конце третьей учебной четверти пришла Пашкина очередь выступать с докладом. Он стал рассказывать о борьбе индейцев в Северной Америке, о жутком терроре американской охранки ФБР по отношению к краснокожим жителям США, про восстание индейского племени дакота в наши дни (семидесятые годы двадцатого века), об аресте мужественного воина этого племени – Леонарда Пелтиера. В качестве исторической справки Пашка ещё поведал про отважного вождя племени сиу Сидящего Быка, что в девятнадцатом веке разгромил карательный отряд американской армии и попутно объяснил что дакота – лакота это самоназвание индейцев племени сиу. Индейцев Пашка давно трепетно и заочно полюбил читая книжки и просматривая приключенческие фильмы, а потому говорил он с искренним чувством. Увлекшись докладом Пашка пообещал, что когда вырастет то рванет к индейцам на помощь и будет снимать скальпы с бледнолицых оккупантов. В конце выступления Пашка чуть всхлипнув, предложил написать от нашего класса письмо краснокожему Леонардо и собрать для него денег. В тот день первым уроком у нас была алгебра, планировалась итоговая контрольная работа, и естественно мы всем классом горячо одобрили Пашкину инициативу и тут же стали сочинять послание американским индейцам и собирать для них деньги. Учительница растерянно заметалась, пытаясь вернуть нас к свету алгебраических знаний – бесполезно.