Шрифт:
Annotation
Бикбаев Равиль Нагимович
Бикбаев Равиль Нагимович
Право на льготы
ПРАВО НА ЛЬГОТЫ
(Рассказ
"Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем"
Библия. Ветхий завет. Екклесиаст
Из армии он вернулся совсем другим человеком, серьезным, сдержанным, целеустремленным. Шаблон. Хотя может кто и таким возвращался, у каждого своя судьба. Гм... ну я то вернулся ... если раньше только выпивал, то теперь водяру хлебал как верблюд воду у колодца в пустыне. А дерзкий стал, пробы ставить негде, а до призыва только отдельные симптомы наблюдались. А уж врал то ..., сивый мерин послушал бы и враз от стыда мог побелеть. Дерзкий, наглый, запойный врун, вот значит каким я стал после службы, а ещё и дрался частенько. По всем канонам это должно было довести меня до беды, а ведь не довело, и все благодаря нашим гражданам и особенно гражданкам.
Май 1982 года. Встретив меня из армии мама уже чуток всплакнула и порадовалась, родственники дружно поохали, приятели вспомнили о моем существовании. Тогда "афганцев" мало было и окружал нас этакий флер легкой таинственности. Официальным сообщениям в нашей стране не верили, не верят и вряд ли когда будут верить. Известия о том, что наши интернационалисты в Афганистане сажают деревья, строят дома и всячески помогают местному населению, вызывали только желчную иронию. Правды как таковой почти никто не знал. Стало быть поле для буйной фантазии было широким, ври что хочешь, всё за правду сойдет. Ну я этим и пользовался, брехал не из любви к искусству, т.е. патологическим лжецом не был, а исключительно ради корысти.
Гуляем в развеселой компании с ребятами, пора бежать за очередной новой бутылкой, я с решительным видом (все пропью, десант не опозорю) лезу в карман за деньгами ...
– - Да брось ты, - решительно останавливает мою попытку оплатить водяру приятель собутыльник, - я возьму.
– - Ну раз так, - облегченно вздыхаю я, - то ладно, - перестав бренчать мелочью в кармане, лицемерно обещаю, - только в следующий раз я плачу, договорились?
– - Ладно, ладно, - отодвигая от себя тарелки с растерзанной закуской, торопливо соглашается еще один участник застолья и просит, - ну давай расскажи как вы наемников живьем брали и зеленых беретов мочили ...
Наемников и зеленых беретов я видел только в кинематографе, но в оправдание себе только одно скажу: это были чрезвычайно патриотичные рассказы.
Короче за водку, вино и пиво я никогда не платил. Согласен, это некрасиво и не совсем непорядочно, а что делать? Своих денег было мало, у мамы просить стыдно, работать еще не устроился, а гулять очень хотелось. И потом можно рассматривать это вранье как агитационную работу по пропаганде
Гулянка закончена, пора домой. Иду до хаты сильно на взводе, майский вечер так чудесен, воздух так свеж, счастье переполняет и даже чуток выходит в окружающий мир вместе с алкогольной икотой и отрыжкой, а еще братцы так и хочется запеть. Ну я и запел. На пьяный рев спешат благодарные слушатели.
– - Ваши документы?
– сурово спрашивает шатающийся и двоившийся в глазах мент. Т.е. он то не шатается, это я взгляд толком сфокусировать не могу.
Достаю военный билет, а он предусмотрительно заложен на седьмой странице, там в графе восемнадцать: "участие в боях, боевых походах, партизанских отрядах и истребительных батальонах" отметка: "Находился в составе ограниченного контингента СА в ДРА для оказания военной помощи" подпись начальника штаба и печать части.
Молодой парень в милицейской форме читает, сверяет мою абсолютно не трезвую личность с фотографией и по рации:
– - Первый! Первый! Я Сатурн, прошу направить ко мне экипаж ...
Поскольку экипаж могут вызвать для доставки в отделение или в медвытрезвитель, а до его прибытия еще и отвесить люлей, то я на всякий случай с пьяной слезой прочувственно роняю:
– - Эх браток, а у меня в Афгане тоже позывной "Сатурн" был.
И хоть никого позывного у меня не было, а звали меня в Афгане всё чаще раздолбай, тем не менее на милицейской машине, мое хоть и не навечно, но все равно усопшее тело доставляют домой и с почетом под белые руки доносят до двери.
К концу мая мою личность уже почти все патрули в лицо знали. Идешь бывалоча пока трезвый или уже чуток поддатый с девушкой по улице, а проезжающие мимо знакомые ребята из патрульного УАЗика окликают:
– - Эй Сатурн! Тебя подвести?
– - Ты Сатурн?
– крепче прижимаясь ко мне с восхищением тихонько спрашивает спутница и сияют ее глаза.
– - Это мой псевдоним, - шепотом как будто доверяю важнейшую государственную тайну, отвечаю волжской раскрасавице, а ребятам весело и громко:
– - В другой раз, сейчас я занят.
И девушке так небрежно как бы мимоходом замечаешь:
– Это моя охрана, им приказали обеспечить мою безопасность.
В молодости каждая девушка это ... это ну как песня. Песни они конечно разные бывают, одну выслушал и забыл, иные частенько напеваешь, некоторые за душу берут. Разные песни разные девушки. В то время я веселенькую и легкую "попсу" предпочитал и узами серьезных классических отношений: "любовь - брак - семья - могила", связывать себя не торопился.
– - Понимаешь, я теперь под подпиской живу, - с легким почти искренним волнением говоришь юной подруге, с трагизмом смотришь ей в глаза и крайне неопределенно машешь рукой, - скоро мне опять туда ...
– - И как там?
– с тревогой спрашивает девушка всматриваясь в моё обожженное горным солнцем суровое лицо и еще ярче сияют ее глаза.
– - Я дал подписку о неразглашении, - отводя взор нагло вру я, - Но если ты меня не выдашь, то я расскажу тебе ...
Девушка трепещет и клянется не выдавать "ни ныне ни присно ни во веки веков". И вот я начинаю рассказ: