Шрифт:
Всё написанное в данном произведении, является вымыслом, а любое сходство с реальными людьми и событиями, совпадением. Автор.
– Том, как ты женился?
– Я поймал ее за юбку, когда она хотела выскочить от меня в окно
А. Грин. «Алые паруса»
Глава первая
Тело жертвы с многочисленными резаными и колотыми ранами лежало на полу квартиры рядом с предусмотрительно свернутым ковром. Орудие преступления – разделочный нож, профессиональным кухонным хватом был зажат в правой руке убийцы. Кровь подтекала к ковру и убийца заботливо, левой ручкой с черным маникюром на ноготках пальчиков, накрыла лужу мокрой половой тряпкой.
Комкая льняные простыни женщина заворочалась в постели. За окнами пустой квартиры, холодный ветреный февраль. Гад (совсем стыд потерял) прямо из пятничной сауны укатил на рыбалку, а она опять одна мучается и не спит в холодной постели. Всё, хватит! Хватит мечтать, сомнений больше нет, пора кончать это дело. Она с трудом дождалась мутного рассвета и поехала на встречу с киллером которого ей рекомендовала подруга. Киллер принимал клиентов по субботам с 09.00. до 13.00. в остальные дни он добросовестно исполнял заказы. Время только 06.00. но она решила выехать на встречу с киллером пораньше, чтобы быть первой и не стоять в унизительной очереди. Жажда убийства, стремление к свободе не давали ей покоя. Убей и обрети свободу, так и только так.
– Перед тем как вы завершите это дело, он должен хорошенько помучиться, – ставя задачу, первый с утра клиент пристально смотрела на моё лицо, бесстрастное угрюмое лицо наемника, и сухо добавила, – а всё его имущество должно достаться мне.
– Хотите при этом присутствовать? – равнодушно спросил я.
– Да! – дрогнула лицом клиент, – Очень хочу! Хочу увидеть его муки!
Ладно, помучить так помучить, как говорится: клиент всегда прав и вообще любой каприз за ваши деньги, а мучить людей и захватывать их имущество для меня обычное и совершенно заурядное дело. Я профессиональный убийца. Я убиваю то что осталось от любви, семейной жизни в радости и горе, я добиваю веру детей в незыблемость мира в то рядом всегда есть мама и папа, делю имущество, другими словами я адвокат по бракоразводным процессам. Это моя работа, не хуже чем у других.
А за работу надо платить и я называю клиенту сумму. Сумма не то чтобы большая, но совсем и не маленькая, а самое главное я хочу и получу ее вперед. И только вперед. Я не верю женщинам, которые после совместной и уже забракованной ими жизни, заказывают мужей и их имущество профессионалам вроде меня.
Хорошенькая молоденькая дама клиент растерянно на меня смотрит. Ясно таких денег у нее нет, зато есть надежда получить имущество мужа, конвертировать его в наличные, а уж потом расплатиться со мной. Эту надежду она и пытается мне всучить вместо гонорара. Она уже доверительно улыбается мне как соучастнику. От обещаний и надежды отказываюсь, не грубо, но решительно.
Дама (цвет окраса волос головы «медовый соблазн») растерянно на меня смотрит, нет контакта, нет понимания. Ты тоже сволочь, ничуть не лучше моего бывшего! Так говорит ее мрачное лицо. Все вы мужики – козлы! Согласен, показываю я ей своей прекрасно отработанной адвокатской гримасой. А ещё мне плевать на твои эмоции. Я профессионал и работаю за деньги.
Рассерженная дама уходит. Я знаю, что она вернется. Они всегда возвращаются, иногда сразу иногда через пару недель. Они приходят с ожесточенными и решительными лицами, тщательно обсуждают все детали, подписывают договор и платят деньги за юридическое оформление убийства брака и раздел совместного, и часто совсем не ими нажитого имущества.
В 13.00. я окончил прием, встал на подставку и стал протирать от офисной пыли свой амулет-оберег. Это талисман защищает меня от негативной юридической энергии, злых женских духов и их ещё более злых бабьих пожеланий.
У меня в кабинете на почетном месте висит старая афиша фильма 1961 года «Алые паруса». Афиша подлинная и этот раритет вставлен в картинную раму и заботливо прикрыт стеклом. Каждый день я старательно специально заведенной льняной салфеткой протираю стекло от пыли. Я совершенно не сентиментален, к творчеству Александра Грина равнодушен, но как и многие профессионалы, чей доход во многом зависит от удачи, суеверен. Афиша мой оберег и талисман. Досталась она мне ещё в прошлом тысячелетии после первого и вполне успешно проведенного бракоразводного процесса.
В тот день, мы (я и судебные исполнители) описывали имущество подлежащее разделу. Описывали всё, вплоть до чайной ложки (антикварный серебряный столовый сервиз изготовлен в 1822 г.) и хозяйка зрелая, холеная, красивая тридцатилетняя женщина аккуратно, после внесения каждого предмета в реестр протокольной описи, завертывала каждую вещицу в бумагу. На паркетном полу истоптанном грязной обувью судебных исполнителей валялись ненужные куски обоев, старые афиши, репродукции картин. Хозяйка взяла с пола очередной лист бумаги и не глядя по-деловому с хрустом разорвала алые паруса и готовилась рвать их дальше на куски для завертки антикварного серебра, а у меня нежданно сердце екнуло.
– А отдайте мне эту афишу, – негромко попросил я хозяйку, и свою клиентку кстати говоря. Вообще-то правильно в нашем праве клиентов называют: доверитель.
– Зачем? – держа в руках разорванный надвое лист, с изумлением спросила доверитель.
А затем, что моя беременная ещё совсем юная мама ходила смотреть этот фильм, растроганно плакала в кинозале, а я сильно бил ножкой в ее утробе, наверно мне не нравились алые паруса. По крайней мере, так в своих рассказах утверждала моя мамочка, давным-давно упрекая меня в юношеском эгоизме и бессердечном отношении к женскому полу. Она была права, я был эгоистом, реалистом и практиком, а в общении с прекрасными дамами отдавал предпочтение сугубо физиологическому аспекту этих встреч. И вообще, на кой черт нужны все эти «охи и ахи», эти дурацкие алые паруса, когда есть нормальная вполне естественная потребность, которую мужчине и женщине нужно удовлетворять. Я не лгал своим партнершам, и не завертывал первичный половой признак в алые паруса. Я был откровенен и жесток в своем эгоизме. Но рядом всегда была женщина которую я любил, которой часто грубил, которая мне всё прощала, которая молилась и ждала меня с войны, эта женщина моя мама.
Я смотрел на разорванный кусок бумаги, слушал тяжкий учащенный бой своего сердца и знал, что вырву эту афишу, не дам дальше раздирать на мелкие куски алые паруса, принесу и подарю своей маме кусочек ее юности.
– Так зачем? – настойчиво повторила вопрос хозяйка квартиры.
Я пожал плечами. Тогда я ещё не так хорошо владел лицевыми мускулами, и алчное желание захватить алые паруса явственно отразилось на моём лице.
– Ну если они вам так нужны, – хозяйка пристально посмотрела на меня, (в ее взгляде было и женское понимание и злость и обида), и вызывающе громко закончила фразу, – то я могу их вам продать.
И назвала сумму. Большую. Она мне просто по бабьи мстила за уже выплаченный гонорар, за нервно изнуряющий бракоразводный процесс, за то что ее муж ушел к молоденькой свеженькой «дурочке», а ей осталась мебель, квартира, антикварное серебро и разорванные алые паруса в руках. Я заплатил не торгуясь. Когда уходил, она плакала. Она вытирая сопли некрасиво ревела и черная тушь текла с ресниц, а я уносил разорванную афишу. Не алые паруса, а просто разорванный лист старой пожелтевшей бумаги.
– Вы хотите восстановить и поднять алые паруса? – с радостным почти детским удивлением спросила миленькая девушка в художественной мастерской, куда я принес афишу на реставрацию. Несколько мгновений она пристально на меня смотрела. Тогда я был вполне ничего, высокий, хорошо одетый, хоть и седоватый, но ещё молодой и уверенный в себе мужик.