Иначе жить не стоит
Шрифт:
— Арон! Еще раз прошу: давай вместе. Ты так много помог мне. Почему ты не хочешь?
Арон лучезарно улыбнулся и подмигнул:
— А члена комиссии ты не учитываешь? Куда выгоднее иметь не соавтора, а друга в комиссии! Как говорится, блат!
Катенин уже не раз с удовольствием думал о том, что Арон будет участвовать в обсуждении проекта. Но тем более невозможными были слова Арона. Арон и — блат!
— Ты не доверял мне в юности, я не обижаюсь, я тогда и не заслуживал… Но теперь… в вопросах техники…
Хриплое радио объявило о посадке на Харьков.
—
Он постоял на поле, пока не скрылись в утренней дымке поблескивающие крылья самолета, уносившего сына профессора Катенина. Не доверяю? Чудак! Не объяснять же ему, что сам он тут ни при чем, что есть такие вещи, как благодарность и возврат долгов… Только бы ему удалось!
А Катенин глядел в окно самолета. Небо было широченное, удивительно легкое, поля внизу — чисто изумрудного цвета, поезд, пробегавший внизу, был похож на детский заводной, а дым из трубы паровоза, казалось, не поднимался вверх, а расстилался по земле вместе с летучей тенью от самолета. Как прекрасно было бы это утро, весь этот мир с его трудом и надеждами, если бы не Люда. «Вышла зама…» Боже мой, только бы это оказалось ошибкой!
Когда он вихрем пронесся по лестнице и поднял трезвон у двери своей квартиры, открыла Екатерина Павловна.
— Сева! — вскрикнула она, обнимая его, и заплакала. Но он отлично видел, что она уже не расстроена, что она особенно тщательно одета и причесана, даже серьги надела.
— Ну? — спросил он, скидывая пальто прямо на пол.
— Вот тебе и ну! — сказала она виновато и весело. — Такая уж наша судьба. Узнавать последними. Вышла замуж.
— Да за кого? — с отчаянием выкрикнул он.
— Господи, разве я не написала? Да за своего майора… за Анатолия Викторовича… Неужели я не написала? Но он очень милый и очень любит ее, и, знаешь, в конце концов, может, оно и к лучшему…
— Я вижу, ты тоже влюблена в него, — раздраженно прервал Катенин. — С ума посходили!
— Т-с-с… она дома.
— Ну и что? Радоваться прикажешь? Поздравлять? Хвалить?
— Сева, умоляю тебя… Конечно, это вышло так скоропалительно…
— Ты объясни, почему пришлось так неприлично торопиться?
— Боже мой, Сева… Ну, влюблены, ну, решили… теперь все проще, чем в наше время. Он приехал из лагерей, встретились… Разлука многое проверяет… Я тебя уверяю, он такой милый и порядочный…
— Это я уже слышал. Где Людмила?
— Спит.
— В полдень — спит? А этот ее… супруг?
— Он уехал на службу… Сева, умоляю тебя!
Оттолкнув жену, он, не стучась, вошел в комнату дочери. Люда лежала в постели, но совсем не спала — видимо, услыхала голос отца.
— Папка! — восторженно проворковала она. — Папка приехал!
И, закрыв голову руками, со смехом сказала:
— Если сердишься, бей!
Обняв отца за шею, она целовала его, дурачилась, охала, снова целовала и между поцелуями и смехом говорила:
— Виновата! Оправданий нет! Влюбилась! Привела в дом чужого, страшного мужчину! С пистолетом в кобуре!
— Люда, ты подожди, ты…
— Папочка, уже поздно! Он уже тут! Если б он не уезжал в чертову рань на службу, ты бы сейчас увидел рядом со мной во-от э-та-кие-е страшные черные усы!..
Серьезного разговора с дочерью не получилось. И рассказа о методе взрывов тоже не получилось: и жена, и дочь были заняты своим. Но днем заехал обедать майор — Катенин впервые рассмотрел его как следует и не мог не признать, что Анатолий Викторович — славный, застенчивый и очень влюбленный человек. Страшных усов у него не было, но ему перевалило за тридцать, и легкие морщинки уже намечались под усталыми глазами. После первых минут взаимной настороженности именно майор заинтересовался изобретением Катенина и долго расспрашивал о всяких подробностях: бывший механик, он легко улавливал особенности и трудности новой технической проблемы.
— А теперь скажите мне, Анатолий Викторович, почему вы так поторопились? — спросил Катенин, оставшись наедине с майором.
— Я целых два года торопился, — со вздохом ответил майор. — Это Людочка все тянула… Поймите меня, Всеволод Сергеевич!
— Но почему было не подождать… хотя бы моего приезда.
— Она… мы… порешили отпраздновать свадьбу, когда вы приедете…
— Вы еще не зарегистрировали брак?
— Как можно! — вскинулся майор. — Мы зарегистрировались еще там, в лагерях…
Поняв, что проговорился, майор густо покраснел.
— Люда ездила к вам в лагеря?
— Всеволод Сергеевич! Я вас уверяю… Когда мы уже решили, она вдруг приехала в гости… Вы не подумайте…
У Катенина создалось впечатление, что майор выгораживает ее, но торопливость была продиктована Людой. Господи, до чего сумасбродная девочка!
— Как же вы собираетесь жить дальше? Ведь у Люды талант, ей нужно учиться.
Майор поднялся и сказал торжественно:
— Я люблю ее, Всеволод Сергеевич, и сделаю все, чтобы ей было хорошо. На уроки я ее сам отвозить буду. А жить… у меня есть комната в военном городке, очень хорошая комната… Но Людочка сказала, что не хотела бы расставаться с вами. Будет так, как решите вы.
Когда майор снова уехал на службу, Катенин позвал дочь.
— Он тебе понравился! — заявила Люда, ласкаясь к отцу.
— Мне хотелось бы, чтобы ты закончила учебу…
— Так я и кончу!
— Люда, ты теперь замужняя женщина. У тебя будут домашние заботы…
— Какие же заботы, когда мы живем здесь?
Катенин усмехнулся чистосердечности ее молодого эгоизма. Правда, какие у нее заботы? Просто лишние заботы маме…
На следующий день Люда подробно расспросила отца о методе взрывов, рассмотрела набросок схемы и постаралась понять… Муж ли рассказал ей? Или сама вспомнила?