Иначе жить не стоит
Шрифт:
Сообразив это, Саша заскучал и в тот же вечер пошел к Липатову.
Липатов лежал одетым на постели. Ноги в сапогах закинуты на спинку кровати, в зубах — потухшая папироса. На столе — весь тот беспорядок, который создает мужчина, когда хозяйничает сам. В углу — несколько водочных бутылок и веник, прикрывающий размочаленными прутьями немалую кучу мусора.
— Чего не заходишь, старик? — спросил Саша и понюхал стакан на столе — от стакана пахло водкой. — Прикладываешься?
— Ну и прикладываюсь, — сказал Липатов, и спустил ноги. —
Из дальнейших ответов приятеля Саша узнал, что на шахте все «ничего», дочка в Ростове тоже «ничего». Аннушка «как всегда»… И тут Липатушка вдруг подскочил и раскричался:
— Надоело! Жена она мне или кто? Заочная жена — спасибо! Ставлю вопрос: или приезжай домой, забирай дочку и живем как люди, или… спасибо.
Такие взрывы протеста у Липатушки бывали не раз, но они ничем не кончались: Аннушка приезжала, выписывала ненадолго дочку, стряпала вкусные обеды, а потом снова уезжала; обласканный Липатов покорно провожал ее и некоторое время всем доказывал Аннушкиными словами, что геолог без экспедиций все равно что рыба без воды, а дочке в Ростове лучше, потому что тетка — педагог.
Чтобы переменить разговор, Саша спросил про Пальку.
— Не видал и не стремлюсь видеть!
Добиться объяснений не удалось.
От Липатова Саша поехал к Световым, но застал только Катерину — она стирала у крыльца белье. Стряхнув с пальцев мыльную пену, Катерина насмешливо воскликнула:
— Ну и чудак! Пальку дома ищет!
— А где он?
— Будто не знаешь?
— Не знаю.
— Нелепые вы какие-то! Когда не надо, по пятам друг друга ходите, а когда нужны — глазами хлопаете.
— Да что такое?
Катерина загадочно улыбнулась. Саша удивленно приглядывался к ней: расцвела, стала будто крупнее и осанистей, в глазах веселые огоньки.
— Ничего не понимаю, Катерина. Загадками говоришь.
— А на загадку есть отгадка.
— Скажешь ты или нет?
— Да что я, шпион своему брату? Чего все видят, то и я примечаю, раз глаза на месте. А тебе сподручней: как-никак ты там поближе.
— К кому поближе?
— Да к профессорам всяким. — Она снова взялась за стирку, сурово сказала: — Иди. Не люблю сплетничать. А ты узнай. И вразуми. Дурной он еще, а ведь на чужой роток не накинешь платок.
На всякий случай Саша зашел к Федосеичу: Федосеич всегда все знал. Ответ старого лаборанта был неожиданным:
— Работает он. Чего изобретает, не знаю, но сидит иной раз до утра. Иван Иванычу, конечно, не говорим, а лабораторией пользуется. Видать, ничего пока не выходит у него… а старается очень. Расстроится, уйдет — а назавтра опять здесь! Я его пошлю к вам.
Палька пришел очень поздно. Противоречивые отзывы заставили Сашу внимательно приглядеться к другу, но Палька был таким же, как всегда, — ни одержимости изобретателя, ни особого легкомыслия, требующего «вразумления», заметно не было. Он привычно просмотрел названия книг, разложенных по столу:
— Ого! Хочешь явиться
Они поговорили об этом с увлечением, как говорили всегда о работе в науке. Но о своих исканиях Палька рассказывать не стал.
— Есть дело, которое… В общем, немного погодя расскажу.
— Сглазить боишься?
Палька прошелся по комнате, взглянул на Сашу выжидательно и неуверенно — видимо, и рассказать не терпится, и не хочет до времени хвастаться.
— Чего Липатушка на тебя злится?
Палька расхохотался, но чувствовалось, что ссора с Липатовым все-таки мучает его.
— Да так, чепуха. Позлится и отойдет.
Теперь Саша видел, что с Палькой действительно что-то происходит.
— Ты что такой шалый сегодня?
Палька покраснел и улыбнулся.
— А разве видно?
— Видно. Даже очень.
— Малость влюбился, — с иронической ухмылкой признался Палька. — Ну да глупости это все.
— Если ты влюбился только малость и это кажется тебе глупым, — брось! «Малость» любить не стоит.
— Да нет…
— Кто она?
— Ну, в степи тогда повстречали… такая рыжая, золотая…
Саша весь вскинулся:
— Это ж Русаковская!
— Ну да. Что ж такого?
— Познакомился?
— Ага.
— Бываешь у них?
— У них? — с презрением вскричал Палька. — Я бываю у нее! И вообще, если ты думаешь читать мне нотации…
— Нотаций ты от меня не дождешься, — заверил Саша. — Нашел моралиста — учить тебя! Просто мне неприятно, потому что ее муж… И потом, она же намного старше тебя! Ей уже за тридцать, пожалуй. Приехала и уедет, а ты… И чего же ты хочешь?
Так как Палька молчал, Саша уточнил:
— Отбить ее у мужа? Стать любовником на месяц?
Палька вспыхнул.
— Совсем нет! Она не такая, чтобы… Да разве я хотел влюбиться в нее? Но она такая… И что же мне делать, Саша? Я не могу отстать от нее, потому что…
Он смолк, не найдя объяснения. Он сам толком не знал, чего хочет. Отбить у мужа и жениться самому? Мысль показалась нелепой и даже испугала его. Татьяна Николаевна — жена?! Он просто хотел, чтобы она полюбила, чтобы она вскинула к нему на плечи свои легкие руки и поцеловала его… Он предпочитал не помнить о том, что там есть муж и ребенок — эта девчонка, мрачно глядящая исподлобья. Добиться ее — вот чего он хотел. Ее рыже-золотые волосы проблескивали сквозь все его честолюбивые мечты, и ничего он с этим не мог поделать.
— Я хочу, чтоб она полюбила, вот и все.
— Ой, Палька, с ума ты сошел! Жена известного ученого… Совсем она не твоего круга, не твоего уровня… И потом — как ты себе представляешь, что дальше?
— Очень мне нужно загадывать наперед!
Вид у Пальки был смущенный и дерзкий.
— Я не ханжа, — строго сказал Саша. — Но, по-моему, так нельзя. Когда я начал ухаживать за Любой, я с первого дня знал, что хочу жениться на ней. А ухаживать за чужой женой…