Инамората
Шрифт:
Всякий раз, обнаружив новую станцию, Кроули приходил в неописуемый восторг. Забавно, но, пожалуй, способность радиоприемника ловить передачи различных станций восхищала его больше, чем способность жены общаться с умершим братом. Впрочем, мы с Кроули были людьми разных эпох, и для меня, смастерившего свое первое радио почти десять лет назад из точечного контакта и банки из-под овсяного печенья, электромагнетизм был второй реальностью, как для него, должно быть, сверхъестественные явления. Возможно, у меня было такое же выражение лица, когда во время наших сеансов я слышал бестелесный голос Уолтера, как у Кроули, слушавшего сейчас вечерний биржевой
Когда радиостанции стали передавать новости, Кроули пригласил жену послушать вместе с ним. Мина уселась у его ног и обняла за икры, словно они были на высоком обрыве и она старалась удержать мужа, чтобы он не скатился вниз. Кроули сидел на краешке стула и рассеяно водил рукой по волосам. Передавали международные новости: восстание в Мексике, беспорядки в Руре. США решили принять участие в переговорах по послевоенным репарациям, Совет по реконструкции большого Токио организовывал расчистку завалов после опустошительного землетрясения, случившегося в сентябре. Главной местной новостью было предложение недавно избранного мэра Кендрика пригласить в Филадельфию бригадного генерала Смидли Батлера, чтобы тот очистил от преступников криминальные районы города, — этой мере всячески противились прежние городские власти. Кроули попытался вкратце ввести меня в суть городской политики, но мне это было не очень-то интересно, да и ему самому, кажется, тоже.
Через несколько минут местные новости закончились, но о спиритических сеансах так и не упомянули. Кроули смущенно молчал, словно переводил дух, как человек, который только что сделал неверный шаг и растянулся на ровном месте. Хотя, пожалуй, для него это и было падением: с высоты его ожиданий. Он покосился на радио, словно считал, что сама наука предала его. Радио предложило ему рождественскую программу для детей — прямая трансляция из отеля «Адельфия».
— Ладно, — произнес он, хлопнул руками о колени и тяжело поднялся со стула. — Так что у нас на ужин? — спросил он и отправился на кухню.
— Бедный, — прошептала Мина, глядя вслед мужу. — Он старается не подавать виду, но очень переживает, ведь его надежды не оправдались. Никто не догадывается, какой он ранимый. Жаль, что эти гадкие репортеры вскружили ему голову.
Я почти не слушал ее. Шелковый халат Мины немного распахнулся, обнажив верх бледной груди. Я заметил небольшое красное пятнышко, слишком совершенное, чтобы быть обыкновенной родинкой или невинными веснушками. Скорее оно было похоже на след от капнувшего со свечи воска. Я решил, что это шрам, и вдруг представил пронзенную горящей стрелой грудь мученика. Только я перепутал: святого Себастьяна действительно пронзили многочисленными стрелами, но не горящими, а самыми обыкновенными…
Мина замолчала, но когда я поднял глаза, то догадался, что она заметила, как я ее разглядывал. Я не стал расспрашивать о шраме — это было бы неделикатно, и мне бы пришлось признать, что я рассматривал ее грудь. Я потупил взгляд и густо покраснел. Однако когда я украдкой поднял глаза, чтобы проверить, очень ли она сердита на меня, то заметил в ее лице неожиданное, чего никак не мог ожидать, — разрешение.
Она посмотрела мне в глаза, не говоря ни слова, взяла мою руку и приложила к своей груди, так что мои пальцы ощутили мягкую тяжесть. На ощупь шрам был похож на восковую печать на письме, я погладил его кончиком пальца. Мина закрыла глаза и словно спряталась в том тайном месте, куда исчезала во время сеансов. Она подняла мою руку выше, заставляя обхватить ладонью
С гневным видом, исполненным смятения и обиды, она вскочила и убежала наверх, оставив меня в полутемной гостиной перед тихо потрескивающим радиоприемником.
«Гисинг ка на!»
Кто-то грубо тряс меня за плечо, будя ото сна. Мне снилось, что моя мама снова жива, мы устроили ужин в честь ее воскрешения, но она отказывается есть свои любимые блюда.
Я открыл слипшиеся со сна глаза и обнаружил, что Пайк и Кроули, оба в шляпах и пальто, стоят у моей кровати. Дворецкий включил настольную лампу, и комната наполнилась розоватым светом.
— Одевайтесь, — прошептал Кроули.
— Который час?
— Половина пятого. Такси ждет нас на другом конце улицы.
— Такси? — рассеяно зевая, я сел на постели. — Но куда мы едем?
— В родильное отделение больницы.
— Посреди ночи?
— Говорите тише, приятель, вы разбудите Мину.
Прежде чем я успел понять, что происходит, Пайк откинул одеяло и принялся помогать мне натягивать брюки. Для человека столь маленького роста он оказался неожиданно сильным.
— Объясните же мне, что происходит?
Кроули посмотрел на карманные часы и объяснил:
— Нас с Пайком вызывают на операцию. Я подумал, что вам будет интересно поехать с нами.
— На операцию? Но я…
— Одевайте ботинки, да поживее, — прошептал Кроули, направляясь к двери, и пообещал ввести меня в курс дела позже, когда мы благополучно прокрадемся на другую сторону улицы мимо недремлющих репортеров, сторожащих у парадной двери.
Я подчинился — у меня просто не было выбора: слуга-филиппинец вертел мной как хотел. Через несколько минут я сидел, зажатый между Пайком и Кроули на заднем сиденье такси, которое мчалось прочь от Спрюс-стрит.
Как и обещал, Кроули коротко ввел меня во время поездки в курс дела. Незадолго до полуночи у дочери члена городского совета начались родовые схватки, шейка матки расширилась уже на три с четвертью дюйма. Несмотря на то что у роженицы были незначительные тазовые деформации, дежурный врач был склонен придерживаться естественных родов, но, когда попытки направить головку младенца в нужном направлении не дали результатов, решили вызвать Кроули, чтобы тот произвел кесарево сечение.
— Если не возникнет осложнений, мы вернемся домой прежде, чем Мина догадается о нашем отсутствии, — заверил меня Кроули, когда такси затормозило у родильного отделения больницы Джефферсона.
Пока Пайк расплачивался с водителем, я схватил Кроули за руку и задал вопрос, тревоживший меня всю дорогу.
— А что тут делает Пайк?
— Он ассистирует мне время от времени, — неопределенно объяснил Кроули и, понизив голос, добавил: — Он не только целитель, но еще и превосходный анестезиолог, во всяком случае, получше того дубины, что дежурит сегодня.
Такси уехало, и Пайк присоединился к нам.
— А неплохая из нас получается команда, верно, старина? — спросил Кроули, дав волю эмоциям.