Иная кровь
Шрифт:
Однажды Кай подошел к Тилю и спросил, как уголь отправляется наверх, к людям.
– Мы продаем его соседнему руднику, – процедил гном неохотно. – Тот передает другому, а этот другой, в свою очередь, третьей семье – той, чья каменоломня ближе к земле лежит. Мы слишком глубоко сидим, напрямую поставлять уголь трудно. А ты почему спрашиваешь?
Кай промычал что-то неразборчивое, но опытного Тиля было не провести.
– Смотри у меня, – прошипел он, нависая над ним, словно кусок грунта, готовый сорваться. – Сиди тихо и даже не думай о побеге. Соломон сначала нам головы оторвет, а потом и до твоей башки доберется.
Итак, первые слова о побеге принадлежали Тилю. Каю оставалось их услышать и запомнить. Крепко запомнить. С тех пор у него появилась еще одна вредная привычка – следить
Однако мысль разведать новые территории его не покинула, поэтому от самостоятельного исследования шахты он перешел к активной слежке. Кай обнаружил Никеля случайно, зайдя ночью на кухню попить воды. Гном его не заметил и продолжил неспешно собирать припасы в корзину, тускло освещаемую лампой. Никель был одет так, словно собирался к дальним забоям: полная экипировка, моток веревки, сумка с отбойными инструментами на плече, рюкзак со знакомым ярлыком «Сделано на Псиланте», сапоги, теплая куртка… Когда он взял в руки корзину с едой, любопытство Кая сверкало ярче ракушечника. Любопытство у гномов считалось болезнью и лечилось прижиганием пяток. Однажды Кай видел, как то ли лечили, то ли наказывали кого-то из дальних родственников Тиля, опустив несчастного в огромный чан, на дне которого тлели угли. Вопли страдальца потом долго звенели в ушах Кая, но урока он не извлек.
Следить за Никелем было несложно. Тот был глубоко погружен в собственные мысли и по сторонам не оглядывался. Как Кай и предполагал, гном отправился туда, где охраны не было, то есть в тупиковые, по мнению Кая, лабиринты. Сам Кай изучил их лишь наполовину, остановленный страхом и природными препятствиями.
Никель уверенно свернул в пустую выработку брошенного седьмого забоя и с тех пор держался все время вправо, в любом ответвлении выбирая крайне правую сторону. Около часа они петляли по тоннелям лабиринта, стены которого постепенно покрывались известняком. Капель воды стала чаще и звонче, а сухая пыль под ногами сменилась липкой глиняной грязью. Кай старался ступать тише, но ему все равно казалось, что чавканье его шагов раздается далеко впереди и позади него. Воздух стал влажным, духота усилилась. «Наверное, в этих местах еще не почистили старые вентиляционные шахты», – решил он, отирая пот со лба. Никель, который в отличие от Кая шел не с пустыми руками, основательно запыхался, но темп не сбавлял. Теперь было ясно, что гном торопился.
Чтобы не заснуть от монотонного спуска, Кай принялся гадать, куда приведет его Никель. Мысль о поверхности отпала, когда вместо того, чтобы подниматься, они стали спускаться ниже, все глубже проникая в сердце неизвестной горной системы, которая стала домом для семьи Тиля. Ответ пришел неожиданно.
«Гномихи!» – подумал Кай и крепко ухватился за эту идею. Все складывалось. Где-то же гномы должны были держать своих женщин, ведь слово «семья» предполагала не только мужчин. Где их матери, жены, сестры, дочери, наконец? Когда Кай полюбопытствовал на этот счет у Тиля, тот пообещал прижечь ему пятки. Теперь все становилось ясно. Скорее всего, гномих в пещерах было мало, поэтому каждая семья тщательно берегла и прятала своих женщин. Вероятно, они жили в каких-то дальних выработках, где воспитывали детей, а гномы по очереди их навещали. В сложившейся картине гномьей семьи чего-то не доставало, но Кай не мог понять, чего именно. В любом случае, идея его порадовала. Если ему не суждено в ближайшее время увидеть небо, то хоть на гномих полюбуется.
Спуск закончился огромной пещерой с небольшим озером, на дальнем берегу которого виднелся ряд штолен, уходящих в темноту. Заглядевшись на прозрачную воду, Кай едва не упустил Никеля, который принялся неловко перескакивать по камням, наваленным по левому берегу. Учитывая груз гнома, упражнение выходило акробатическим.
Дождавшись, когда Никель перейдет озеро, Кай приблизился к воде, раздираемый противоречиями. С одной стороны, нестерпимо хотелось окунуться в эту манящую
Только сейчас он заметил, что от воды исходило слабое свечение, которое наполняло пещеру теплым мерцанием. Вглядевшись в водную гладь, Кай обнаружил, что озеро было неглубоким, и можно было увидеть ровные окатыши даже в центре водоема. «Эх, не поплавать», – разочарованно подумал он и уже собирался опустить в воду ногу, когда его остановила внезапная мысль. А почему Никель со всем своим грузом, как горный козел, прыгал по камням вместо того, чтобы пройти по воде? Боялся случайно помыться? Вряд ли его остановила глубина. В самом глубоком месте вода была гному по пояс.
Ответ подсказал жук, посланный, не иначе как, Калюстой. Кай не ожидал, что слова Тупэ о боге-покровителе так прочно застрянут у него в голове. Насекомое спикировало прямо на воду, привлеченное загадочным свечением. Кай не успел моргнуть, как лапы жука, а потом и вся тушка с шипением растворились, даже не поколебав озерной глади.
Вместо воды блюдце пещеры наполняла кислота.
Настроения смотреть на гномих уже не было, но и возвращаться назад одному не хотелось. Дожидаться Никеля на берегу тоже было глупо. Если тот шел к женам, свидание могло растянуться до утра. Новая мысль заставила Кая покраснеть и собраться. А как это… у гномов происходит? Что если у него никогда в жизни больше не будет шанса посмотреть на гномью любовь? Слово «секс» всплыло из недр «дорожденных» сновидений, отдав сладким душком запретного и манящего.
Уже не колеблясь, Кай решительно направился к камням, по которым еще недавно скакал Никель. Только сейчас он оценил его опытность. Несмотря на то что ноги у него были длиннее, чем у гнома, прыгать оказалось непросто. Некоторые камни покрывал скользкий лишай, каким-то образом соседствующий со смертельной водой. И все же путешествие через озеро с кислотой оказалось настоящим приключением, тем самым, что случалось только с героями.
Новая мысль настигла Кая уже на берегу. «А если, – зашептал в голове Герой, – гномы держат женщин взаперти? Насильно!». В голове нарисовалась заманчивая картинка. Никель приводит его к тайному убежищу, где томятся прекрасные девушки, украденные из деревень. Гномы заставляют их работать также как его, Кая. И рожать детей, соответственно. Кай врывается вслед за Никелем, связывает его, а сам уводит женщин темными коридорами, с трудом отбиваясь от их благодарности. А Калюста, восхищенный его храбрым поступком, непременно указывает им путь к поверхности. Что должно случиться после освобождения, Кай придумать не успел.
Тоннель, в котором исчез Никель, встретил его резким зловонием. Кай мало что знал о женщинах, но почему-то был уверен, что они не должны пахнуть кровью, мочой и потом.
Привыкнув к темноте, он понял, что попал не в очередной коридор, а в нишу. У ног зиял пустотой овал колодца, в который он чудом не свалился. Приглушенные голоса и волны смрада выплывали именно оттуда.
– Отвали, Третий, – раздался грубый голос Никеля. – Ты вчера ел. Где там новенький?
– Сдох он, – захрипели снизу, – лучше нам его кусок дай.
– Как же так? – возмутился гном. – Я его недавно здоровым видел. Ну, раз нет его, так я сам съем. Вы на жратву сегодня вообще не наработали.
– А самоцветы? – растерянно спросил голос. – Мы три корунда нашли!
– Помет летучей мыши вы нашли, – огрызнулся Никель. – Один камень со сколом, другой мутный, а третий что прыщ у меня на заднице. За него на рынке ничего не дадут, поэтому и от меня вы жратвы не получите.
Сгораемый от любопытства, Кай опустился на живот и осторожно сунул в колодец голову, стараясь различить в полумраке, с кем так сурово говорил Никель. Первым он увидел гнома. Тускло мерцающий ракушечник стоял у его ног, освещая корявую фигуру Никеля и открытые сумки, набитые снедью. В руках гном держал пачку лепешек, которые с нравоучениями бросал в темноту под собой. Поморгав, Кай понял, что колодец уходил глубже, а Никель стоял на узком выступе рядом с лестницей и разговаривал с темнотой, которая то угрожала добраться до него и разорвать на части, то умоляла кинуть еще лепешку.