Иная Русь

Кожедуб Александр Константинович

Собственно, если бы эти татарские наезды на самом деле были такими победными и опустошительными, Новогородокская земля вряд ли смогла бы так возвыситься за какие-то тридцать лет. Н. Улащик совсем небезосновательно считает, что походы на Новогородок и Литву никогда не заканчивались крупными воинскими успехами отрядов волынян и татар, наоборот, союзники не однажды были биты, что и нашло отражение в белорусско-литовских летописях.

Изучая феномен возникновения Великого княжества Литовского, вглядываясь в это беспрецедентное «завоевание» огромных территорий за относительно короткий период — военная оккупация едва ли дала бы такое прибавление в землях, да и ее всегда сопровождает освободительная борьба, умолчать о которой очень трудно даже в летописях, — нельзя не сосредоточиться на роли личности в данной исторической ситуации. Может, действительно Рынгольту, Миндовгу или Войшалку удалось сделать то, на что не подвигнулись Роман, Данила или Мстислав? Однако же

мы знаем высказывание Ф. Энгельса; «…История делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль… Имеется бесконечное количество сил, которые перекрещиваются… и из этого перекрещивания получается один общий результат… Этот исторический результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, которая действует как целое». Та или другая историческая личность появляется тогда, когда этого требует историческая ситуация. Не было бы Войшалка — появился бы кто-нибудь другой. Великое княжество Литовское должно было возникнуть на исторической карте Европы — и оно возникло. Это государство объединило собственно литовские, белорусские, русские, украинские земли. Ниже мы более подробно рассмотрим вопрос о его этническом составе — и об отношениях с другим русским государством, Московской Русью.

Сейчас же хочется сказать несколько слов о собственно Литве. Сложность состоит уже в вопросе, где находилась летописная Литва. Н. Улащик отмечает, что летописи очень точно показывают границу между Литвой и Русью — это река Вилия. А главное отличие между литовцами и русскими, как ни странно, в то время было не в языке, а в вероисповедании. Русь была христианская, а Литва и Жмойть — языческие.

М. Ермолович считает, что летописная Литва врезалась клином между Полоцко-Менской, Турово-Пинской и Новогородокской землями. Действительно, когда читаешь в летописях о походах галицко-волынских князей на Литву и Новогородок, то замечаешь, что сначала те войска «плюндровали» Литву — и только потом подходили к Новогородку.

Большинство же исследователей ищут летописную Литву в Литве теперешней — и тоже правы. Где Литве быть, как не в Литве? И ничего странного во всех этих противоречиях нет, основания для такой путаницы дают сами же белорусско-литовские летописи, особенно их легендарная часть. Так, зачинателем новогородокской княжеской династии, по летописям Евреиновской и Красинского, был Скирмонт, по всем остальным — Ердивил-Радивил. Город Кунос (Каунас) летописи помещают в устье Невяжи, хотя на самом деле он находится в устье Вилии. Перепутаны многие даты, об этом уже говорилось. Сами же Литва и Русь подаются в очень уж общем виде, как по географическому положению, так и по этническому составу. Одним словом, широкое поле деятельности для исследователей, мы же только констатируем, что Литва и Русь сначала соседствовали — а потом объединились в одно государство.

Почему все-таки центром государства стал Новогородок, а не какой-нибудь литовский город? Выше я уже говорил об этом, сейчас только отмечу, что хоть и были в Литовской земле города Юрборк, Кунос и Спера, но большого значения они не имели. «Еднак же той народ литовский през¹ час долгий от початку своего панованя незначный² был, Русь мела над ним зверхность³ и трибут⁴ от них отбирала, а меновите: все пануючии княжата киевские земле Руской монархии отбиралы от них в дане веники и лыка на веровки, а то для недостатку и неплодности земле, котрая еще не была выправна…»⁷

Надо сказать, что хроника Литовская и Жмойтская во многом пересказывает «Кронику» Мацея Стрыйковского, отсюда, видимо, и чувство некоторого превосходства в обрисовке «поганцев». Вот как хроника подает литовцев во времена «панованья» Живинбуда: «Кернос, гды умер, тело его спалили ведлуг¹ звичаю поганского, а порох² побравши сховали в трунне³, под лесом, а по смерти его Живинбуд Девялтов, Вылкомир и Керно осел, по смерти тестя своего, а з Монтвилом, княжатем жмойтским, в приязни статечной⁴ жили на своих панствах перестаючи, руским княжатом на неприятеля помогали, волости мазовецкие наежджали, здобычи и полон выводили, и с того живилися. А гды в Руси видели незгоду и на выбите з их моцы маючи погоду⁵, часто наежджали на их панства и лупы брали, и до лесов густых як до замку утекали, и если их Русь, гонячи, в полю не догнали, то уже в лесах и болотах гнати их надаремно⁶, гды жь на островах и озерах, и в лесных яскинях⁷ ховалися, як в найлепших скринях⁸. А строи⁹ их — все звериные скуры, и маетность¹⁰ — на собе шо могл носити; домы их были — кучка плетеная, дором¹¹ простым накрита, боты их з лык, а зверинный

лоб обълупленый — вместо шапки на голову клали, а гды в Руских землях достали с пълуга лемешов, то на довгие кие¹², волочни наробивши, осадили и до стрел тежь железец або шил набивали, о смерть мало дбали¹³. Перевозы тежь фортелныи¹⁴ мели: лодии чолны з скур зубровых дивне зшиваных. а швы тые для воды, абы не протекала в чолны, натирали лоем¹⁵, а гды где мели з войском тягнути, то и лоди тыи з собою везли и тягли, и скоро на воды глубокий приходили, в тых лодях возилися, а кони вплав вели. Так Живинбуд, пануючи в Литве на Кернове, старался уставичне¹⁶, абы внуки его могли заживати панованя отчистого литовского спокойне, и для того все их справы простовал¹⁷ ко войне, бо през добрую войну покой бывает»⁸.

Однако недаром говорят, что история не знает условного наклонения. Что было бы, если бы не было того, что было… Дальше произошло «завоевание» русских земель, и легенда эта благополучно здравствует доныне.

«Аж потом Мендок и Витен з Гедимином, преславные и преважные оных панств княжата, взявши пред себе оный прирожоный свой анимуш¹, и долго оное ремесло рицерское, порохом припахлое, з земли поднесли, почали ся з ярма руского, которое ся было з антецессаров их, зачало выбивати княжатом руским. И так силными были, же не тылко ярмо их з себе зскинула Литва, але тежь оных самых до того ж привели, же им мусели² трибут, або дань, през час долгий давати, а звлаща³ в тые часы, гды сами межи собою княжата руские гинули воюючися, а до того зась⁴ от татар ажъ дощенту⁵ знищеныи⁶ и вытраченыи⁷»⁹.

Списки хроники Литовской и Жмойтской, которые мы сейчас читаем, составлялись значительно позже XIII века, это необходимо учитывать. В них уже отчетливо чувствовались тенденции исторической науки первой половины XVIII века. Однако и в самых тенденциозных текстах можно найти зерно истины, не заглушат его никакие сорняки.

Довольно трудно писать о временах минувших, не соотнося их со временами нынешними. Как бы я ни избегал этого, но Новогородок, современный Новогрудок, белорусский город, в котором я жил несколько лет, стоит перед моими глазами, не заслоняет древний Новогородок, но стоит рядом с ним. Немного осталось Новогородка в Новогрудке — остатки каменных башен замка на горе Замковой, гора Миндовга, дернистый ров вокруг замчища. Все, кажется? Да нет, не все. Еще высокое небо над «горой красной», сильный ветер, что устойчиво тянет над возвышенностью, дубняки в полях, они кое-где видны с замчища, камни-валуны при дорогах, их братья лежат в замковом фундаменте, молчаливые курганы — могилы наших предков. Помнит ли Новогрудок себя молодого, сильного, славного, осененного штандартами великокняжеских войск? Тяжело об этом говорить, уже и «тутэйшую» мову только изредка услышишь на его выложенных брусчаткой улицах.

Но сам город пока что стоит. Как памятник? Или все же как живой город живых людей, потомков тех, что создали русско-литовское государство? Неизведанны пути человеческие, одни только-только пробиваются по целине, другие же зарастают быльем, глохнут в траве. Может, и правда надо забыть о них, чтобы потом по этой новообразованной целине кто-нибудь смог пробить свою дорогу? Да, все, собственно говоря, упирается только в этот вопрос — хотим ли мы знать и помнить про былые наши города, помнить самих себя — прежних, помнить свой язык, «родину и вместимость красоты и смысла».

Текут реки воды живой, пока что текут, струятся, играют, звенят, и только их музыка одинаково понятна земле и человеку.

Язык и этнос

Для появления какого-то суждения часто нужны другие суждения, отличные от твоих, та самая печка, от которой начинаешь танцевать. Эта другая мысль может быть абсурдной, но чаще всего она именно обычная человеческая мысль, только изложенная с иных позиций. Например, высказывания историка Л. Н. Гумилева о возникновении этносов.

Позволю себе несколько цитат из статьи «Мифы и реальность атмосферы» (журнал «Дружба народов», 1989, № 11).

«Каждая система работает на какой-то энергии. У нас ведь без энергии ничего не делается. Не от «чистой мысли» возникает деяние, а от энергетического импульса. Этот энергетический импульс — мутация, которая происходит в биосфере постоянно (почему книга моя называется «Этногенез и биосфера Земли»). У вирусов мутации очень часты; чуть ли не каждый год вирусы гриппа мутируют, с крупными животными это бывает реже, но они тоже мутируют. Иногда раз в 200 лет. Мутации бывают полезные и вредные. Вредные нас не интересуют, потому что носители вредных признаков, возникшие вследствие мутации, быстро устраняются естественным отбором.