Иная судьба. Книга I
Шрифт:
Не давая Доротее опомниться, он уже нашарил на верхней полке самый большой котёл, провёл пальцем по слою пыли и неодобрительно покачал головой. Протянул напарнику. Тот молча подхватил ёмкость, ведро для воды и вышел вон. По всей вероятности, к колодцу.
— Ох, и запустение, — пробормотал послушник. — Ничего, с божьей помощью выправим приход-то. Одному, видать, братцу-то вашему тяжеленько было за паствой смотреть, потому двоих и послали. Ничего, хозяюшка… А вы не горюйте. Уныние — грех. Брату вашему царствие небесное, но вы-то живы и здравствуете, и ещё, дай Бог, множество годочков потянете…
Доротея сверкнула глазами. Терпеть не могла, когда её жалели.
— Нынче пятница, — сурово сказала она, кивнув на свиную ногу.
Помощник пастыря расплылся в улыбке.
— Зато послезавтра воскресенье,
Суровость женщины его нисколько не смутила. Он уже ловко орудовал кочергой, разбивая обуглившиеся в очаге поленца, подвешивал котелок с крупой, кидал туда какие-то травки, а заодно и горсть изюма, резал на толстой доске сыр, и при этом говорил, говорил, говорил… Голос его журчал как-то успокаивающе, и Доротею вдруг перестало волновать, что в кухне распоряжается невесть кто. В конце концов, это уже не её кухня. И не её дом. Когда-то он был выделен для проживания пастору Глюку, а теперь как бы по наследству перешёл к его преемникам, ей же здесь больше нет места. Правильно она сделала, что собрала вещи.
Смягчившись, она украдкой заправила выбившиеся из-под не снимаемого вдовьего чепца белые пряди, и достала из шкапчика стопку оловянных тарелок. Не взыщите, господа, фарфора здесь нет. Придётся вам привыкать к жизни попроще…
И ничего, и гости, и прибывший поприветствовать их капитан Модильяни её тарелками не побрезговали. Отдали должное и наваристому, хоть и постному, супу из неведомой сушёной мелкой рыбки, и упаренной каше с изюмом, сваренной из редкого в этих краях сарацинского пшена, называемого р и с о м. Да и подогретое вино для подкрепления сил после долгой дороги пилось из оловянных кубков ничуть не хуже, чем из драгоценного венецианского стекла. Святые отцы не поскупились на похвалы и скромной трапезе, и хозяйке, расхвалив её умение обиходить дом и создать уют, восхитились вышитыми скатертями и занавесками. Никто и словом не обмолвился о той половине жилища, о которой Доротее было жутко вспоминать. Обед пошёл мило, по-домашнему. Слишком мило, потому что при покойном хозяине этакого уюта, доверительных бесед и мягких подшучиваний не случалось, редкие совместные трапезы брата и сестры проходили пресно и скучно, либо в угрюмом молчании.
Наверное, оттого-то, несмотря на радушное отношение к хозяйке, Доротея уже не чувствовала себя таковой. Дух прошлого ушёл, выветрился — вместе с запахом ладана и мирры после отпевания и выноса гроба из скромной пасторской спальни. Свято место пусто не бывает, и вот уже её обиталище, за столько лет так и не ставшее родным, напитывалось новыми запахами и голосами, привыкало к новому, приспосабливалось… Дори оставалось лишь проститься.
После обеда, несколько примирившего женщину с тем, что немедленный отъезд невозможен, она пригласила общество в свой крошеный садик. Скамья там была, правда, всего одна, под старой ухоженной яблоней, но послушники вынесли из гостиной несколько стульев, а сами принялись добродушно перемигиваться через ограду с парочкой пацанов, в коих остроглазый капитан тотчас опознал известных ему гусевладельцев. Получив по лепёшке, мальцы исчезли — только пятки засверкали, но Винсент подозревал, что это были разведчики, основные силы подтянутся позже, как только распробуют добычу. Скоро поймут, что здесь можно поживиться. Усмехнувшись, Винсент на правах человека светского подсел к даме.
— Будет ли мне позволено поинтересоваться вашими дальнейшими намерениями, сударыня? — Он осторожно отвёл в сторону спускающегося на невидимой нити из густой кроны паучка. — У вас есть кто-нибудь в столице, куда вы собираетесь отправиться? Согласитесь, я не могу бросить вас на произвол судьбы.
— Вы, сударь? — удивлённо переспросила Доротея. — Вот уж не думала, что моя судьба может в малейшей мере хоть кого-то беспокоить.
— Разумеется, беспокоит. Я не могу позволить даме путешествовать одной, без сопровождения; в дороге, знаете ли, всякое может случиться. С вашего позволения, мы с братом Туком составим вам завтра компанию и проводим до места назначения. Вот только я хотел бы убедиться, что таковое существует. Право же, мне хотелось бы знать, что вы в безопасности. Приняв на себя заботу о здешних землях и жителях, я не могу упустить из виду и вас. Вы остались одни, но это не значит, что вам не к кому теперь обратиться за помощью, а посему — всегда рассчитывайте на моё участие.
У Доротеи перехватило горло. Давно уже, со времён ушедших молодости и красоты, с ней не разговаривали подобным образом.
— Я… — Она запнулась. — Я благодарна вам за заботу, господин капитан. Однако не хотела бы оказаться вам в тягость…
— Помилуйте, о чём вы? Женские трудности не сравнить с мужскими. Думаю, мы их одолеем. Но не уклоняйтесь от ответа. Я всё же хотел бы услышать о ваших дальнейших планах, если, конечно, вы изволите ими поделиться. Или это тайна?
— Присоединяюсь к вопросу господина капитана, — неожиданно подал голос отец Коайе. Не глядя, поднял руку, в которую тотчас упало спелое яблочко. Пастор с наслаждением понюхал спелый плод, бережно опустил в карман сутаны. — Эстре, конечно, город больших возможностей, но одинокой женщине без помощи, без покровителей будет нелегко. Да и какая нужда вам покидать Сар? Уверен: в самое ближайшее время мы с братом Франциском обустроим для проживания какое-нибудь из тех заброшенных опустевших жилищ, что видели неподалёку. Дома здесь добротной постройки, привести их в порядок не составит труда, а до этого мы воспользуемся гостеприимством капитана Модильяни.
— Разумеется. В замке достаточно места, чтобы разместить не только вас четверых, но и всю резиденцию его высокопреосвященства, — подхватил Винсент.
Доротея почувствовала себя той самой мухой, что запуталась в сетях, раскинутых ловким паучком. Она уже решилась, сделала первые шаги — и снова остаться? Решительно покачала головой.
— Вы же знаете, господин капитан, я не по своей воле сюда приехала, а лишь в силу обстоятельств. Сколько лет я здесь задыхалась… Да, со мной больше нет брата, но, в сущности, какая разница, где мне оставаться одной, здесь или в другом месте? Мне будет тяжело здесь оставаться. Слишком много воспоминаний.
— Понимаю. — Капитан на несколько мгновений опустил веки. Потом взглянул пытливо. — На что вы рассчитываете? Что умеете? Может, у вас всё же кто-то остался из прежних знакомых? Не станете же вы работать, как простолюдинка, достойно ли это вашего происхождения.
Доротея горько усмехнулась.
— Пятнадцать лет я только и делала, что работала на своего брата, — неожиданно для себя язвительно заметила она. — Да, мой муж был графом. Но я-то — дочь священника из небольшого бриттского городка, и наша семья в своё время собирала последние крохи, чтобы отправить меня на обучение в Итонский пансионат. Там я была в числе тех девушек, которые могли рассчитывать разве что на невероятно удачное замужество, или на место воспитательницы детей в семействе аристократов. По прихоти судьбы мне выпало первое. Думаю, пришло время эту ошибку исправить. С детьми я умею находить общий язык и могу научить их не только хорошим манерам и грамоте, но и началам некоторых дисциплин.
— Например? — неожиданно заинтересовался пастор. — Спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства, дочь моя. Дело в том, что в патронируемом нами монастыре урсулинок в Эстре как раз не хватает преподавательницы. Наши сёстры уже больше десятилетия берут на воспитание приютских девочек-сирот, но в последнее время на обучение стали поступать дочери из состоятельных семейств. Монастырская школа зарекомендовала себя с наилучшей стороны, и многие родители не прочь, чтобы их дщери получили образование в её стенах. Однако всё чаще слышатся просьбы о том, что не мешало бы сугубо духовные дисциплины дополнить и светскими. Для деток-сирот будущая стезя определена изначально, в связи с их, в основном, неясным происхождением, из них растят хороших швей, вышивальщиц, сиделок. А вот девочек из дворянских — впрочем, уже и из купеческих семей — готовят к будущему пребыванию в свете. Поэтому и зашла речь о том, чтобы подыскать учителей арифметики, географии, истории, музыки, этикета и даже танцев. Но, увы, — святой отец развёл руками, — пансион находится в монастыре, куда доступ мужчинам воспрещён. Мы оказались в затруднении.