Иная судьба. Книга I
Шрифт:
Одеяло сползло ниже. Он почувствовал прохладу воздуха — и тепло ладони, вновь улёгшейся на грудь. Чуть не задохнулся, получив робкий поцелуй в шею, пониже кадыка. Чуть не сошёл с ума, когда девочка с интересом проверяла, действительно ли на мужских сосках такая мягкая нежная кожа… Ладошка скользнула вниз, по животу, и вот тут-то герцог не на шутку забеспокоился. Интерес интересом, но скоро он себя выдаст по причинам, которых не скроешь самым плотным и толстым одеялом. А тем временем Марта уже заворожённо провела по дорожке курчавых волос от груди и почти до лобка… и замерла, смущённая собственной храбростью. На большее её не хватило. Трясущимися ручонками она натянула на обожаемого мужа одеяло, как броню, и обняла поверх, словно заслоняя от себя самой. Ему стоило великих усилий унять бешено стучащее сердце.
Марта шумно вздохнула. Она и сама не рада была затеянному. Будто подсматривала за чем-то запретным. Осторожно нырнула под одеяло, прижалась к горячему боку. Герцог замедленно, будто машинально, во сне, повернулся и сжал её в объятиях. Его девочка, словно большой тёплый зверёк, пристроилась у него под мышкой — и угомонилась.
Жильберт д'Эстре улыбался. «Nemo omnia potest scire», говорили древние. Но он-то определённо знает, с чего начнётся его завтрашний день.
Теперь его очередь — экспериментировать. А с сорочкой этой… он как-нибудь разберётся.
Глава 10
По устоявшейся деревенской привычке Марта проснулась рано. Где-то в далёком Саре и иже с ним — в крохотных деревушках на пять-шесть дворов, в обширных сёлах с собственными храмами и кладбищами, на спящих ярмарках и городских рынках — в клетях с живой домашней птицей уже вовсю заливались петухи, приветствуя первую розовую полоску на восточной кромке небесного свода, там, где он плотно смыкается с земной твердью. Орали звонкоголосые солнечные птицы, из овина подавала голос скотина, оголодавшая не хуже людей, хоть её иной раз кормили лучше — недаром тётка любила приговаривать: «Молоко у коровы — на языке!» И потому каждым летним днём Марте с малолетними братцами был урок: собрать не меньше мешка травы для коровушки-кормилицы. Да плотно набить, не отлынивать, чтобы тяжёлый был. И глядеть, что рвёшь, дабы ни одуванчик, ни дикий чеснок в корм не попались, иначе молоко горчить будет. Опять-таки, от сурепки и ромашки, от дикого лука и конского щавеля вкус портится. Самим ещё можно потерпеть, но Джованна-то носила молоко в замок, на кухню, так что проглядишь горькую пахучую добавку — оставишь семью без двух-трёх медяшек, а они ох как не лишни…
Осторожно сняв с плеча руку спящего герцога, Марта выскользнула из-под одеяла и на цыпочках подошла к окну. Ей не послышалось, и впрямь — за стеклом в темноте мелькнул мохнатый комок, и чья-то лапа вновь требовательно заскрежетала когтями по раме. Девушка приоткрыла створку, впуская Маркиза, и черногривый разбойник, едва его обняли, немедленно ткнулся широким лбом в плечо. Из-под толстой мохнатой шерсти, впитавшей ночной холод, пробивался жар сильного кошачьего тела. Кот с удовольствием потёрся щеками о девичью грудь, поурчал — и только затем разжал пасть, громыхнув по подоконнику чем-то весомым.
— Ах, ты, воришка… — прошептала Марта, углядев синий в тёмных пятнышках камушек не больше фасолины и такой же формы. Кот спрыгнул с рук на широкий подоконник, выгнул спину, распушил хвост и принялся довольно топтаться, впуская-выпуская от удовольствия когти, и всем видом напрашиваясь на похвалу. Нагнулся — и башкой подтолкнул камушек к хозяйке. Что, мол, непонятливая такая? Бери!
А если это от Армана? Дракон очень дружен с котом. Могло ведь случиться, что для чего-то он попросил передать ей этот… как его… сапфирит? Если «старик» общается с ней мысленно, то почему бы ему и с Маркизом не разговаривать — возможно, даже на кошачьем языке, драконы ведь очень мудрые! Но зачем ей, Марте, этот камушек? К тому же, наверняка, очень дорогой…
Когда на плечи ей бережно легли мужские руки, она даже вздрогнула, настолько задумалась. Герцог бережно поцеловал её в макушку и привлёк к себе.
— Что там у нас? — спросил шёпотом. — Маркиз принёс тебе мышку? Дай-ка взглянуть… Я только посмотрю! — строго одёрнул кота, недовольно зафырчавшего. — Где ты только не шляешься, бродяга, а мне разбирайся с твоими трофеями…
В крупных пальцах его светлости камушек казался ещё меньше.
— Вот он и объявился, — задумчиво сказал его светлость. — И что теперь с ним делать? Давай закажем для него оправу, в кольце уже не потеряется. Впрочем, нет, форма у него неправильная, не хотелось бы стачивать лишнее… Закажем тебе подвеску. Или серьгу, я подыщу что-нибудь подходящее в пару.
— Я не ношу серёжек, — растерянно отозвалась Марта, тоже шёпотом. Отчего-то ей казалось, что нарушать предрассветную тишину громкими голосами просто грешно. — У меня даже уши не проколоты.
Складывалось впечатление, что в Гайярде в порядке вещей — обычным котам таскать в зубах драгоценные камни, иначе почему Жильберт даже не удивился? Вместо этого он, не меняя позиции, одной рукой потянулся и прикрыл окно, другой — пристроил камушек меж двух нежных грудок и теперь придирчиво вглядывался в отражение девушки. Удовлетворённо кивнул, словно не замечая, как зачастило под его ладонью юное сердечко.
— Да, думаю, это будет кулон, на достаточно длинной цепочке. Чтобы не демонстрировать лишний раз, да и к солнечному сплетению ближе, хорошо для энергетики… Голубка моя, не смущайся, если этот камушек у тебя появился — значит, и он тебе нужен, и ты ему, ибо нередки случаи, когда умные камни сами находят себе владельцев. Стало быть, так и задумано, чтобы этот — нашёл тебя…
Камень осторожно лёг на подоконник, а освободившиеся ладони его светлости — на нежные холмики и погладили, заставив затрепетать.
Жильберт вдохнул запах чистоты и юности. Теперь вроде бы надо и с сорочкой разобраться, как он и загадывал на сон грядущий, но рукам было так удобно, приятно, что хотелось задержаться на этих местах хоть ненадолго.
— Скажи-ка, милая, — шепнул он, внезапно кое-что вспомнив, — тебе ведь понравилось гулять в парке… А ты не встречала там ещё кого-нибудь?
— Ни одного человека, — честно ответила Марта. — Они, наверное, все прячутся, чтобы меня не напугать.
Герцог тихо засмеялся. Хорошо, пусть у его малышки будет свой маленький секрет. Он более чем уверен, что Марта держит язык за зубами не просто так — для женщин это сам по себе подвиг — а наверняка по просьбе одного старого упрямца, который не хочет раньше времени выдавать своё пробуждение. Но зачем тот передал ей магический накопитель? Да не простой, уникальный… Или это просто подарок? И для кого-то это не драгоценность немыслимой стоимости, а красивый яркий голыш, переданный заботливым одиноким драконом для того, чтобы порадовать детёныша… Однако как ловко этот детёныш вывернулся, не солгав ни на йоту!
Он ласково огладил девичий живот, руки скользнули с тонкой талии на бёдра. Ох, какой изумительный изгиб, какое тело… словно не он, а оно само ласкается, подставляясь именно так, как ему приятно. Воистину, эта маленькая женщина создана для него.
И почему-то хотелось, чтобы Марта испытывала такое же наслаждение. Ведь срывать удовольствие обоим в два раза слаще, чем в одиночку… Он склонился и запечатлел на белой шейке нежный поцелуй.
— Пойдём в постель, милая, у окна холодно. Зачем ты поднялась так рано? Нет никакой необходимости, можешь понежиться.