Иная терра.Трилогия
Шрифт:
Эдита, как и всегда, не разочаровала редкого, но щедрого гостя. После третьего раза Черканов чувствовал себя полностью выжатым, и в то же время знал — Эдита потратит от силы минут пять на то, чтобы вновь привести его в состояние полной боевой готовности. Однако сегодня он больше не хотел ее — сбросив напряжение столь нехитрым способом, он хотел спокойно полежать, временами прикасаясь к наполненному приятным пряным вином бокалу, и подумать.
Женщина легко уловила настроение клиента. Приподнялась на локте — грива светлых, некрашеных волос упала Олегу на грудь — внимательно посмотрела на него.
— Мне остаться, или уйти?
— Оставь меня на час… или нет, пока я не позову. Не уходи далеко — я оплатил всю ночь. Так что просто отдохни.
— Я буду ждать, — ее слова звучали искренне, и Черканов даже допускал мысль, что она говорит правду. Но только допускал — любая элитная проститутка обязана быть прекрасной актрисой, и клиенты должны верить в ее чувства.
Когда за Эдитой бесшумно закрылась дверь, Олег встал, обернул вокруг бедер простыню и устроился в кресле, возле столика с вином. Пригубил, наслаждаясь вкусом напитка, и расслабился.
Мысль вновь скользнула в сторону Ветровского, но сейчас Олег отнесся к этому гораздо спокойнее. Как бы он повел себя на месте Стаса? Не так, как наверняка вел себя Стас. Тот чувствовал себя преданным теми, кому он доверял — Олег не мог испытывать такого чувства, Олег никому не доверял. Он всегда был готов к предательству со стороны кого угодно. Разве что Левтанову доверял настолько, что даже посвятил его в планы относительно Ветровского, но все же не удивился бы, если бы Левтанов его предал.
Оказавшись на месте Стаса, Олег стал бы думать. Кому заплатить, кого запугать, кого отстранить, кого, быть может, убить или покалечить. Как повернуть ситуацию к своей выгоде, или, по крайней мере, ничего не потерять. Ветровский же наверняка сейчас мучает себя угрызениями совести — ведь найдет, в чем себя обвинить! — и страдает от предательства своих приятелей из ордена, благородно отказываясь от помощи, чтобы никто не пострадал. Последнее, кстати, правильно — если кто-нибудь попытается влезть между Черкановым и его врагом, Черканов сотрет этого кого-нибудь легче, чем жернова перемалывают зернышко.
А может, Ветровский пока еще ничего и не знает — и тогда ему плохо от неизвестности, от того, что он одновременно и подозревает, что многие от него отвернулись, и считает себя предателем из-за того, что подозревает в предательстве других. У идеалистов странная, вывернутая психика, они все — моральные мазохисты, им необходимо страдать за светлую идею и за собственное несоответствие декларируемым принципам. Олег хорошо таких изучил на примере все того же Ветровского.
Опять Ветровский… нет, лучше подумать о Левтанове. Все же, как хорошо, что Олег решил ему довериться!
— Владимир, нужно поговорить, — коротко бросил он в трубку.
— Пять минут, — так же коротко отозвался юный юрист.
Через пять минут он и в самом деле был в комнате Олега.
— В чем дело?
— Я решил устранить Ветровского и его Орден. Они нам мешают, сам знаешь. Тех, кто потолковее, можно переманить к нам, не допуская пока до серьезных дел, а мелочь пусть тонет как хочет, — в этот раз Черканов решил обойтись без долгих вступлений.
— Как много слов. На тебя не похоже… — протянул Володя, поймал взгляд командира, осекся. — Извини. Каким образом ты собираешься это сделать?
Черканов довольно улыбнулся и рассказал.
— Мысль хороша… даже, я бы сказал, великолепна, — с уважением оценил Левтанов. — Но есть пара моментов. Во-первых, «преступление против государства». Нафига? Недоказуемо по факту. Проще реальный переворот устроить, чем собрать достаточно улик, тем более — подставных. Второе — педофилия. В принципе, примерно то же самое, хотя с уликами проще, но я тебе честно скажу: я в подобном пачкаться не желаю, и тебе очень не советую.
— Преступление против государства мне нужно, чтобы сломать его до суда. Пусть осознает, что ему грозит. Пусть обвинение рассыплется на первом слушании — это неважно. А педофилия… во-первых, усилит эффект. Во-вторых… Если он сядет за свои поддельные документы, книжку эту дурацкую, и еще какую-нибудь ерунду, мы сделаем Ордену мученика. Святого мученика. Нам это надо? Нет. Конечно, с него снимут в итоге обвинение в педофилии, но сперва его за педофилию арестуют. И я сделаю так, чтобы об этом узнал весь институт. Заодно избавимся от Канорова, иначе он найдет способ попортить нам жизнь.
— А от Канорова как?
— Я подброшу на его комп голографии непристойного содержания. Погоди ржать, таких больше ни у кого нет. Дело в том, что Каноров — гей. И он давно посматривает на Ветровского так, как Ветровскому не понравилось бы. Я подброшу на комп Канорова фото и голографии с обнаженной натурой Ветровского — толковый дизайнер у меня есть, он очень правдоподобно это сделает. А потом организую обыск Инспекционной бригады — и дело в шляпе. Вся информация мгновенно разойдется по ВИПу. Орден расколется, как пить дать. Это только сейчас они такие сплоченные да верные, а как узнают, что их обожаемый предводитель — гей, да еще и педофил к тому же, тут же все разбегутся.
— Это было бы правильно, будь их предводитель и в самом деле таковым.
— Нам какая разница, правильно это, или нет?
— Главное, что это выгодно?
— Именно. Единственное, что меня беспокоит — Ветровский ведь вполне может нанять толкового адвоката. Тогда придется повозиться.
— Не может, — Левтанов потянулся, зевнул. — Документы у него поддельные? Поддельные. Значит, он не имеет документов. Значит, он не гражданин. Значит, он не имеет целой кучи прав. К примеру — совершать сделки, как физическое лицо. К примеру — нанимать адвоката и оплачивать его труд. Также, поскольку он лицо без гражданства, государство не предоставит ему бесплатного защитника. Разве что… нет, точно не помню, это надо смотреть. Но, кажется, в каких-то случаях допустимо выступление в качестве защитника гражданского лица, не имеющего юридического образования и не являющегося членом коллегии адвокатов. Или просто допустимо, когда рассматриваются дела, в которых обвиняемый — лицо без гражданства…