Иная терра
Шрифт:
— Извини, я боюсь, что освобожусь не раньше, чем через два часа. Так что поезжай домой, а я на метро доберусь.
Однако сам Стас оказался дома даже позже и в еще большей растерянности, нежели пребывал в момент звонка Вениамину Андреевичу. Причиной тому послужила новость, услышанная от менеджера его группы в компании во время традиционного в каждый последний рабочий день месяца «разбора полетов и падений», проще говоря — выдачи кнутов и пряников, и последующие события…
— Ира, Костя, Максим — вы можете идти, — тучный мужчина с обманчиво мягким голосом кивнул отпущенным курьерам, и посмотрел на следующего
— Но Виктор Михайлович, я же… — худенький и какой-то полупрозрачный блондин шестнадцати лет вскочил со своего места, нервно кусая губы, казалось, он побледнел еще больше обычного.
— Андрей, я понимаю твою ситуацию, но клиенты несколько раз жаловались, что ты опаздываешь, — все так же мягко перебил его менеджер. — Если бы ты работал в другом месте, тебе это, возможно, и сошло бы с рук, но репутация нашей компании всегда была безупречна. И учти, я не увольняю тебя только потому, что мне известна твоя ситуация и мне тебя жаль. Но если в следующем месяце это повторится… ты понимаешь.
— Да, Виктор Михайлович, — на почти белых щеках Андрея пылали пугающе-яркие пятна. Он неловко встал, едва не уронив стул. — Я могу идти?
— Конечно. И не опоздай завтра! — последние слова летели уже в спину выбегающему из комнаты курьеру. — Так, теперь Стас. Что ж, могу тебя поздравить — за весь месяц на тебя не поступило ни одной жалобы, больше того — твой последний сегодняшний клиент после твоего отъезда позвонил в офис и очень тебя хвалил. Надо заметить, что во-первых, это клиент очень капризный и требовательный, а во-вторых — он очень влиятельный человек, крайне важный для нашей корпорации в целом, а не только для «Гермеса». Принимая во внимание то, что работал ты безупречно, а сегодня еще и сумел так отличиться, было принято решение выдать тебе премию в размере ста евро, — Виктор Михайлович улыбнулся.
Стас с трудом выдавил положенные слова благодарности и проявления радости от того замечательного факта, что он удостоен чести работать в этой прекрасной компании, искренне надеясь, что его замешательство спишут на волнение и радость от получения премии.
«Последний клиент?! Но это же Гильермо! Сперва он почти что пригрозил обвинить меня в воровстве, а потом позвонил в офис и похвалил? Ничего не понимаю…»
В очереди к финансовому менеджеру Стас оказался прямо за невезучим Андреем. Ему и правда несладко пришлось — на учебу денег не было, особого таланта, необходимого для поступления на бесплатное — тоже, отец потерял работу и спился два года назад, а на руках у внезапно оказавшегося единственным мужчиной в семье Андрея остались больная мать, с трудом отрабатывающая свою крохотную зарплату на сортировке товаров в ближайшем гипермаркете, и двенадцатилетняя сестренка, учащаяся в школе. В результате семья едва сводила концы с концами — для них ничтожная, в общем-то, сумма в полторы сотни евро, значила достаточно много.
Дождавшийся своей очереди Андрей протянул менеджеру карту, тот быстро отстучал по клавиатуре компа нужные команды и вернул карту владельцу.
— Шестьсот евро переведены на ваш счет, — профессионально вежливо улыбнулся он.
— Спасибо, — пробормотал невезучий курьер, сгорбился и пошел к выходу, но по пути споткнулся о собственный развязавшийся шнурок и присел на корточки, чтобы завязать кроссовок.
Финансист
— Шесть сотен на полуторной ставке? Чего-то маловато за твой ударный труд, — громко, чтобы все слышали, проговорил в спину направившемуся к двери Андрею Максим. В число его «достоинств» также входила любовь делать мелкие пакости, посмеяться над теми, кто не способен был дать сдачи, и спровоцировать кого-нибудь, кто слабее его, на драку — лишняя возможность покрасоваться перед девчонками.
Андрей вздрогнул и обернулся. Стас с изумлением заметил, что в глазах уже взрослого, в общем-то, парня стоят слезы.
— Макс, иди в задницу, — хрипло выдохнул неудачник.
Атлет только того и ждал. Легко стряхнул с себя почти висевшую на нем Иру и, нарочито плавно двигаясь, направился к жертве.
— Кажется, ты хамишь, — чуть ли не мурлыча, выговорил он.
Андрей сжал кулаки.
— Отвяжись от меня!
— А не то что? Пожалуешься папочке? А ведь нету папочки, — Максим состроил жалостливую рожу. — Или мамочке настучишь? А что твоя больная мамочка может сделать?
— Да пошел ты, урод! — взъярился несчастный. Худой и слабый, он прекрасно понимал, что не выстоит против белокурого красавчика и полминуты, но стерпеть оскорбление тоже не мог. — Шлюха белобрысая!
Вот этого стерпеть не мог уже Макс. Взревев, он бросился на Андрея, и с размаху врезал ему в челюсть, потом добавил упавшему несколько раз ногами по ребрам — не так, чтобы сломать, но весьма болезненно.
А в следующую секунду полетел в сторону, совсем некрасиво врезавшись головой в урну. Тут же вскочил, зарычал, оборачиваясь — атлет готов был разорвать осмелившегося так его опозорить неудачника в клочья прямо тут.
Вот только вместо неспособного дать отпор Андрея перед ним стоял Стас. Стоял спокойно, смотрел презрительно, с ленцой во взгляде. Так сам Макс еще в школьные годы смотрел на младшеклассников, которые ничего не могли ему сделать и безропотно отдавали выданные родителями на школьные завтраки наличные. И задире стало не по себе.
— Че ты лезешь, куда не просят? — прошипел он, не смея, впрочем, кидаться на неожиданного андреева защитника.
— Пункт пятый второй части правил компании «Гермес»: провокация драки, причинение ущерба имуществу компании и прочая, прочая, прочая. Карается штрафом в триста евро плюс возмещение ущерба, нанесенного компании и пострадавшим, — все с той же ленцой процитировал Стас. — У тебя будут неприятности.
— Какого… ты вообще в это полез? — Максим занервничал: ему-то в свое время и в голову не пришло изучать правила, он был свято уверен, что уж с ним-то ничего плохого приключиться точно не может.
— Я уважаю компанию, в которой имею честь работать и берегу ее доброе имя, — улыбнулся юноша, краем глаза глядя в сторону находящейся сбоку от него двери. — А ты своим поведением позоришь его.
— Ты че, больной? Да клал я с прибором на эту гребаную компанию и ее имя! — взорвался Макс, со злости пиная многострадальную урну. Удара черный пластик не выдержал, и урна разлетелась на несколько кусков.