Иная. Песня Хаоса
Шрифт:
«Хоть здесь не огонь я после себя оставлю», — с предельной тоской думала Котя, хотя все еще не верила, что расстается с матерью. Она успела привыкнуть к тому, что они живут все вместе. Но все разрушилось из-за одного доноса и пепла медвежьей шкуры. Глупо, нелепо. Видно, всегда так и случается, как набежавшая в одночасье буря. А после — только тишина.
Котя все смотрела на матушку посреди избы, торопливо кидая в узелок теплые вещи и хоть что-то из ценных пожитков, чтобы продать потом. Золотые кубки и парчу она оставила, потому что подарки князя служили отныне вечным напоминанием: он одновременно оказал великую милость, но и причинил неискупимое зло, вняв лиходеям. Видно, так и заведено у них, у князей.
— Котя, доченька, не покидай, не покидай меня. Может, у князя помилование тебе выпросим еще! Ведь ты же человек! Ведь ты же! — всхлипывала матушка, которую беспрестанно гладил по спине дядька Краш.
В этот момент в избу неслышно вошел Вен Аур. Глаза его переливались отблесками Хаоса, словно он желал показать всем, каков он в другой форме.
— Пойдем, — отрывисто сказал он. — Я собрал кое-что из инструмента. Сгодится на что-нибудь. И меч взял. Он-то точно пригодится.
На поясе у него и правда покоились кожаные ножны, в руке он чрезмерно сильно сдавил тощий холщовый мешок и мех для воды.
— Да. Сейчас, — ответила Котя, но губы ее дрогнули, ноги подкосились, и она с глухим «ох» упала на лавку, заливаясь горючими слезами. Рядом заголосила матушка. Вен Аур со склоненной головой застыл в дверях.
— Ну, скорее! Идите! Сумерки уже! Вас же убьют! — отчаянно взывал друг Вен Аура, заламывая руки. — Не хочу я этого! Вы такие хорошие, добрые, работящие. Живите! Не здесь, но только живите!
Котя с трудом встала и в последний раз обошла любимый дом. Прижалась к расписной печке, погладила рыжего кота, издавшего грустное «мяу», поклонилась дядьке Крашу, покачала брата, поцеловала в лоб блаженную, а потом крепко-крепко вновь обняла родную.
— Прощай, матушка. Будь счастлива. Ради меня будь счастлива. А я… Я тоже буду счастлива! Где-нибудь… — перебарывая стенания, ответила Котя, вставая. Вскоре она приблизилась к Вен Ауру, последний раз обернулась и переступила порог.
Вечерний холод пронизывал до костей, как в самые лютые времена зимы, но теперь он шел из самого сердца. В груди застыла черная пустота боли и разлуки. И все же князь даровал жизнь. Главное, что все они остались живы.
Котя уже давно покинула родной дом, но тогда лишь со злобой. А чудесное обретение друг друга словно бы подсказала высшая сила, чтобы дать возможность нормально попрощаться: теперь дочь уходила от матери с любовью.
— Прощайте, — выдохнула она едва слышно.
«Я чувствовала: стольный град — это лишь остановка в пути. Хаос, Песня Мира, Десять духов! Ведите нас! Ведите, если есть у нас иное предназначение, долг перед обоими мирами!» — обратилась Котя, воздевая глаза к небу. Она вложила свою руку в ладонь Вен Аура, и они вышли в сгущавшийся мрак, направляясь прочь из города к земляному валу.
Так настала ее девятнадцатая весна.
Добрый гридь домчал их на розвальнях до самого края владений Дождьзова, но потом остановился и со смущением сказал:
— Все, дальше-то я уже не могу.
Вокруг возвышались ели, вновь снежный лес застыл безмолвием, точно лета и не бывало. Все повторялось, хоть и при других обстоятельствах. Снова долгая дорога обещала неизведанные опасности.
— Отправляйся с нами, — предложил Вен Аур самому верному другу.
— Не могу, — потупился гридь. — У меня в городе жена молодая и мать с отцом.
— Не боишься, что «скверной»-то заразили мы тебя? — с невеселой насмешкой спрашивал Вен Аур, вылезая из саней и помогая Коте с нехитрой поклажей. Из по-настоящему ценных вещей они несли теплую шкурку медведя и меч, дарованный князем перед знаменательной битвой. Да неизменный браслет из старого приданого. Котя не вспоминала отца, но вещицу оставила.
— Не боюсь. Сам я на четверть оборотень, — словно извиняясь за трусость, отозвался гридь, и его виновато расширенные глаза зажглись янтарным блеском, он грустно продолжал: — На самом деле наши миры давно уже смешались, но еще нужно время, чтобы люди признали это.
— Береги себя и избегай пепла медвежье шкуры, — напутствовал его Вен Аур, обнимая и хлопая по спине на прощание.
Лошадка всхрапнула, чувствуя дикого зверя, но вскоре присмирела. Гридь с тяжелым вздохом вернулся в сани и унесся по дороге, оставляя в темноте.
— Ну что ж, хвостом греть я тебя больше не смогу, — попытался улыбнуться Вен Аур. — Придется идти дальше. Но нам же это привычно, правда?
Котя только грустно кивала, слова не находились, хотя в ней не возникало никакого желания обвинять в своих горестях мужа. По подложному обвинению он взял на себя всю вину отторжения двух миров.
— Дорога есть. Ноги есть. Что делать? Идти, — кратко отозвалась Котена. И они действительно пошли, стараясь не сбиваться с неведомого пути в никуда.
Странники брели почти всю ночь до рассвета, только тогда поняв, что потрясения слишком измотали их, потому решили отдохнуть, расстелив медвежью шкуру. Котя крепко прижалась к Вен Ауру, как делала это всегда на лавке в избе. Ничего не изменилось: они оставались вместе. Две жизни, свитые духом-кузнецом или песней Хаоса в одну судьбу. Больше давило отсутствие цели.
— Ну вот, видишь, охотничьи инстинкты я не утратил, — улыбнулся Вен Аур, раздобыв поутру свежего кролика.
— О, ты мне, как княгине прямо, еду приносишь, — слабо улыбнулась Котя, поднимаясь в поисках веточек для костра. Она глядела на тушку кролика и вспоминала день их первой встречи. Вен Аур с помощью небольшого ножика уже освежевал зверька, с бледного мяса стекала кровь. А что если… Котя задумчиво приблизилась и впилась в сырое мясо зубами, надеясь, что у нее отрастут клыки, и честно оторвала кусок.
— Эй, ты что делаешь? — поразился Вен Аур, вероятно посчитав, что жена сошла с ума. Котя же поняла, что никакого волшебства не случилось, она прежняя, слабая, не изменившаяся ради своей судьбы. Или не в том состоял залог изменений?
— Хочу стать такой же, как ты, — ответила она. Если уж их гнали из людских селений, если уж все отвергали их союз после раскрытия правды, захотелось превратиться в дикого зверя. И жить по законам звериным.
— Не получится. Мне-то уже сырое мясо не таким вкусным кажется, — пожал плечами Вен Аур, ненавязчиво забирая кролика. — Давай лучше костер разведем.