Иная
Шрифт:
По крайней мере, почтовая служащая признала фотографию, размышляла я. Маме сейчас сорок с небольшим, и выглядит она, по всей вероятности, несколько иначе… но насколько сложными могут оказаться поиски человека в таком маленьком городке, как Хомосасса-Спрингс?
Официантка поинтересовалась, не желаю ли я еще чего-нибудь съесть.
— Еще дюжину, пожалуйста. — Когда заказ прибыл, я спросила у нее: — Эти устрицы живые?
— Свежеочищенные.
Я влюбленно смотрела на тарелку: аккуратные, пузатенькие серые кусочки, лежащие в половинках перламутровых раковин. Когда бы они
— Еще что-нибудь? — Официантка нетерпеливо постучала носком туфли об пол.
— Еще крекеры, пожалуйста.
На следующий день я снова отправилась в ресторан и слопала еще три дюжины. И, признаюсь, на этот раз там побывала невидимая Ари, поскольку деньги у меня почти кончились.
Я хотела постирать одежду, которая была более грязной, чем мне хотелось бы. Один из плюсов вампиризма заключается в том, что мы не потеем, но к нашей одежде все равно пристают пушинки, пыль и копоть.
Стирать было слишком рискованно — пришлось бы развешивать все на просушку, а тем временем кто-то мог снять номер. Поэтому я надела брюки и почти свежую блузку, а жакет свернула и убрала в рюкзак.
С балкона я поискала взглядом Боба. Как выяснилось, у него имелся товарищ по играм — обезьяна меньших размеров раскачивалась на веревочном мосту, натянутом между двумя деревьями. Вот к острову подплыли два водных велосипеда, и пассажиры достали фотоаппараты. Боб с приятелем перестали играть. Они подошли к кромке воды и, стоя плечом к плечу, смотрели на фотографов.
«Неужели они не умеют плавать?» — удивилась я, мысленно посочувствовала им и попрощалась.
Новый план состоял в том, чтобы вернуться на почту и сказать служащей, что я остановилась в «Речном приюте». Однако, не пройдя и сотни метров, я заметила, что люди кучками выстроились вдоль дороги и смотрят на небо, как будто в ожидании чего-то. Школьники толпились вокруг учителей, с маленькими кусочками картона в руках. Стоял оживленный гомон.
Я никогда не видела солнечного затмения, разве только по телевизору у Макгарритов. Я встала поближе к одной из группок и слушала, как учительница рассказывает о затмении, о луне, входящей в земную тень. Она предупреждала детей, чтобы они обязательно использовали свои картонные объективы с дырочками, и напоминала им обратить внимание на «эффект кольца с бриллиантом».
Когда учительница умолкла, я спросила, не найдется ли у нее лишнего объектива. Она странно посмотрела на меня, но протянула два картонных квадратика, один был с дырочкой посередине.
— Не забудь повернуться спиной к солнцу, — сказала она. — Ты здешняя?
— В гости приехала, — отозвалась я, но услышала ее мысли: «Она похожа на Сару».
— Вы знаете мою маму? — спросила я, но та уже отошла.
Небо начало темнеть, в воздухе похолодало. Мы дружно, как послушные утята, отвернулись от солнца. Я держала квадратики так, чтобы свет падал на второй через дырочку в первом. Вот появилось солнце — белая точка.
Галдеж вокруг меня внезапно стих. По мере прохождения луны через земную тень солнце на моей картонке сделалось полумесяцем и на мгновение
Сколько времени прошло, прежде чем солнце появилось вновь? Мы стояли молча в призрачном свете, словно кающиеся грешники. Я еще долго не отрывала глаз от картонных квадратиков, хотя нужда в этом давно отпала, и надеялась, что никто не видел, как я плачу.
Народ вокруг зашумел и вернул меня на землю. Я утерла глаза рукавом и, когда они высохли, подняла взгляд — и уставилась прямо в глаза собственной матери.
Она стояла возле группы детей и смотрела на меня. Если бы не одежда — выцветшие джинсы и футболка — она бы выглядела как та женщина на свадебных фотографиях: белая кожа, длинные волосы с завитками на лбу, глаза голубые, как ляпис-лазурь.
— Ну, — произнесла она, — а мы все думали-гадали, когда ты к нам заглянешь.
Она раскрыла объятия, и я бросилась в них. И меня уже не волновало, видит ли кто мои слезы.
Согласитесь, это самая трудная часть. Как описать первое ощущение материнской любви к себе, не впадая в слащавую сентиментальность рождественских открыток?
Наверное, и пытаться не стоит. Это выражено в библейской фразе: «Мир, который превыше всякого ума». [24]
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗАПРЕДЕЛЬНАЯ СИНЕВА
24
Послание Павла к Филиппинцам, 4:7. (Прим. перев.)
ГЛАВА 13
К маминому дому вела узкая и ухабистая грунтовка. Ее белый пикап объезжал самые глубокие рытвины, но поездка все равно была еще та. Ехала она быстро, и, оглянувшись, я увидела поднятые нами клубы пыли.
Она оставила эту дорогу и свернула на совсем узкую. Ее повороты отмечались маленькими белыми огоньками. Наконец она остановилась у высокого алюминиевого забора, протянувшегося в обе стороны.
— Уродливо, да? Но порой необходимо.
Она отперла ворота, въехала внутрь и заперла их снова.
Я не могла оторвать от нее глаз и, когда она вернулась к фургону, сказала:
— Пожалуйста, скажи, как мне называть тебя.
Она улыбнулась.
— Зови меня «мае». Это по-португальски «мама» и приятнее, чем «мать», правда?
— Мае. — Я растянула эти два слога: май-йе.
Она кивнула.
— А я буду звать тебя Ариэлла. Мне всегда нравилось это имя.
Высокие деревья образовали навес над дорогой. Здесь были увешанные испанским мхом дубы, а другие, как я узнала потом, назывались манграми.