Индейская страсть
Шрифт:
Она без сил опустилась на стул и прижала смятый листок к груди. Так она является законной владелицей «Рокинг-С»! Но почему же Калеб хранил это в тайне? Может, хотел сделать ей сюрприз, своего рода свадебный подарок? Нет, все совсем не так. Келли похолодела, будто в мгновение ока из нее выпустили всю кровь.
Он и не собирался ни о чем ей рассказывать…
Келли прогнала эту мысль. Глупость какая. Зачем делать из этого тайну? Они же собираются пожениться…
– Нет, не может быть, – вслух произнесла Келли и покачала головой, отказываясь верить в то, что теперь казалось очевидным.
Поднявшись со стула, она бросила окровавленные штаны Калеба в ведро с холодной водой, а остальные вещи сложила в корзину, чтобы отстирать позже. Налила в чайник воды, поставила на огонь, отрезала кусок пирога, но, погрузившись в раздумья, так и не принялась за еду. Вода закипела; Келли заварила чай, налила себе полную чашку и отнесла ее в гостиную.
Там она уселась на диван и уставилась на портрет его родителей. Прекрасная пара – красивая черноволосая женщина и привлекательный статный мужчина. Что же не заладилось в их браке?
Холодная улыбка тронула ее губы. «Рокинг-С» – ее собственность. Теперь не нужно больше беспокоиться о будущем, теперь она в безопасности. А ведь именно об этом она так долго мечтала и так нуждалась в этом.
Калеб беспокойно метался в кровати. Разгоряченный мозг наполняли смутные образы прошлого: островерхие вигвамы на берегах извилистой речушки, мама, сидящая у догорающего костра, дошивая для него пару мокасин. Видел Калеб и себя верхом на пегом жеребце; вот он скачет по необозримой прерии, радуясь тому, что свободен и всегда останется свободным…
Внезапно картина изменилась. Теперь на нем тесная одежда белых людей, а мир вокруг ограничен навощенными полами да высокими потолками. Рядом отец – высокий, строгий и красивый – непреклонным голосом требует, чтобы он навеки забыл прежнюю жизнь, язык и обычаи его матери и ступил на путь цивилизации.
Руки Калеба непроизвольно сжались в кулаки, он беспокойно заворочался на кровати, когда перед его внутренним зрением встал тот злополучный день, когда отец обрезал его волосы.
– Чтобы я никогда больше не слышал, что ты разговариваешь на языке дикарей! – кричит Дункан. – Не смей носить эту вонючую одежду из оленьей кожи и втыкать в волосы перья!
– Я буду носить то, что захочу! Отец, пусти меня, пожалуйста!
Потребовались усилия четырех ковбоев, чтобы утихомирить мальчишку, когда Дункан стриг его волосы. Большего унижения Калебу испытывать не приходилось.
Образы смешались, все опять изменилось. Вот он уходит из дома, вот нанимается в компанию по перевозке грузов, преследует преступников по обе стороны границы. А вот сидит в кабаке, тянет виски, играет в карты, распутничает…
– Келли… – Едва Калеб прошептал имя невесты, как все образы рассеялись как дым.
Раскрыв глаза, он попытался сесть, но грудь пронзила огненная вспышка боли, и он откинулся на подушки, дыша коротко, с трудом.
– Лежи тихо.
– Келли?
– Я здесь. – Келли зажгла спичку и отвернула фитиль в лампе. Комнату наполнил мягкий свет. – Как ты себя чувствуешь?
– Бывало хуже.
Она поднесла к его губам стакан воды.
– Вот, выпей это.
Калеб осушил стакан. Оказывается, его действительно мучила жажда.
– Теперь еще поспи.
Удивленный холодным тоном ее голоса и отчужденным взглядом, Калеб внимательно посмотрел на нее, но прежде чем успел спросить, что случилось, снова погрузился в благословенное забытье.
Разбудило его солнце, светившее в окно. Калеб огляделся по сторонам, но Келли рядом не было.
Испустив тяжелый вздох, он дотронулся до толстой повязки на груди. Да, повезло, что остался в живых. Но кто же, черт побери, стрелял? И за что?
Дверь спальни со стуком распахнулась, на пороге возникла Келли.
– Как чувствуешь себя сегодня?
– Спасибо, лучше.
– Есть хочешь? – Кивком головы она указала на поднос, который держала в руках. – Я приготовила бульон и заварила свежий чай.
– Еще раз спасибо.
Она присела на край кровати и хотела было накормить его, но Калеб решительно забрал ложку.
– Я справлюсь сам.
– Ну и отлично. Зайду позже и сменю повязку.
Он медленно покончил с пищей и поморщился. Бульон! Чай! Что, он инвалид какой-то? Что это ей взбрело в голову? Принесла бы что-нибудь более существенное.
Через полчаса Келли вернулась. Принесла чистые бинты, ножницы и склянку с мазью.
Калеб прикрыл глаза и сжал зубы, а Келли принялась разбинтовывать рану и смазывать ее тонким слоем целительной мази.
– В чем дело, Келли? – резко спросил метис. – Что случилось?
– Ничего.
– Черт побери! Не лги мне! Я же вижу – что-то не так. Тут она впервые за весь день подняла на него глаза.
– Хотите поговорить о лжи, мистер Страйкер? Холодный блеск ее глаз, как нож, глубоко вонзился в его сердце. Калеб поискал взглядом свою одежду, и все сразу обрело смысл. Она нашла конверт.
– Я все сейчас объясню.
– В самом деле? – Глаза девушки, обычно такие синие и теплые, как летнее небо, стали холодными, как лед.
– Думаю, нет. По всей вероятности, это означает, что со свадьбой покончено?
Келли удалось сдержать слезы. И зачем только она прочитала это злосчастное письмо? Что же такое придумать, какое ругательство изобрести, чтобы посильнее обидеть его, чтобы он почувствовал такую же боль, какую причинил ей? Какой же полной идиоткой она была, когда поверила лживым уверениям, что он собирается жениться на ней по любви! Мужчине от женщины нужно только одно. Нет, в ее случае он добивался двух вещей – хотел лишить ее девственности и заполучить вожделенное ранчо. Как же отчаянно жаждал он завладеть «Рокинг-С», если был готов жениться на нелюбимой женщине! От одной этой мысли сердце Келли яростно забилось.