Индейская страсть
Шрифт:
– Черт возьми, Келли! Ранчо должно быть моим!
– А вот твой отец придерживался иного мнения.
В глазах Калеба заполыхал черный гнев, а в самой глубине билась столь душераздирающая обида, что сердце Келли дрогнуло от боли. Да, подумала она, ей удалось нанести ответный удар, вот только легче от этого ей не стало.
– Это единственное место в мире, где я когда-либо чувствовал себя по-настоящему дома, – процедил Калеб хриплым от злости голосом. – И вся беда в том, что мой старик знал об этом.
В бессильной ярости он сжал кулаки.
– Забери вместо ранчо городской особняк.
– Нет.
– Но ты же ничего не смыслишь в управлении хозяйством!
– Ничего, научусь, – парировала Келли, решительным тоном показывая, что тема закрыта. – Вечером принесу ужин.
С этим она повернулась и вышла из спальни, не в силах больше выдерживать полный горечи взгляд метиса.
Глава 22
Когда позже в тот же день она зашла взглянуть на Калеба, того сильно лихорадило. В горячечном бреду он сбросил с себя одеяло, и первой ее мыслью было: как хорошо, что он без памяти, ибо его прекрасное обнаженное тело являло собой столь незабываемое зрелище, что трудно было отвести от него глаза.
И еще она подумала: хорошо, что он перевернулся на живот.
Поспешив к постели, чтобы прикрыть его одеялом, Келли задержалась, обводя взглядом мускулистую спину раненого. Медового цвета кожа казалась совсем темной по сравнению с белизной бинтов. Она оглядела паутину застарелых шрамов, рассекающих упругие мышцы на его плечах и спине.
Горло ее сжалось, когда она представила ту боль и то унижение, которые пришлось ему испытать. Какие же чувства должен пережить человек, исхлестанный – и тем самым преданный – собственным отцом!
Хватит, сказала она себе, не надо его жалеть.
Келли быстро накрыла Калеба одеялом, чтобы оградить себя от соблазна и дальше созерцать великолепный торс. Она не хотела испытывать к нему жалости, не хотела вообще ничего чувствовать.
Калеб вдруг заметался на кровати. Перевернувшись на спину, рывком сел, блуждая взглядом по комнате невидящими глазами.
– Андервуд, прекрати, не надо! Его мучили кошмары.
Келли положила руку на плечо Калеба и легонько его встряхнула.
– Калеб, ты у себя дома. Все хорошо. Постепенно приходя в себя, он приподнял голову и огляделся. Сон был настолько реален, настолько ярок, что он как наяву ощущал запах порохового дыма и неимоверную боль, пронзившую его, когда пуля, вылетев из револьвера Красного Джека Андервуда, впилась ему в плечо. Ему даже слышался яростный крик Андервуда, когда Калеб выстрелил в ответ.
Выражение глаз Келли окончательно привело его в себя. Черт возьми, зачем она сюда пришла, зачем смотрит, как он тут трясется, словно младенец, испугавшийся темноты?
– С тобой все в порядке? – последовал прохладный вопрос.
По ее глазам он понял, что ей хотелось бы задать множество других вопросов, но, надо отдать ей должное, она не вымолвила больше ни слова, только молча взяла со столика кувшин и налила ему воды. Пока он пил, Келли приходилось придерживать стакан, будто ухаживала за немощным стариком.
Коснувшись его руки, Келли озабоченно нахмурилась: его тело пылало.
– Ложись, – сказала она, ставя пустой стакан на прикроватный столик, – я сейчас вернусь.
Она быстро сбежала по лестнице, зашла на кухню, наполнила таз холодной водой, потом взяла чистую тряпку и поспешила в комнату Калеба.
С трудом разлепив глаза, он с подозрением уставился на девушку, окунающую тряпку в воду.
– Хочешь меня искупать?
– Нет. У тебя температура. Оботру тебя холодной водой.
И прежде чем он успел возразить, она раскрыла его до пояса и стала обтирать в надежде, что холодная вода поможет сбить температуру.
Келли старалась не думать о муках, которые он испытывает, но не могла прогнать боль из своего сердца: ей все еще казалось, что он может умереть от ран. Даже в нынешние времена, даже в таком цивилизованном городе, как Шайенн, люди по-прежнему умирают, простудившись или подхватив какую-нибудь опасную инфекцию…
Она медленно проводила мокрой тряпкой по левому плечу Калеба, по его руке, а он смотрел на нее лихорадочно горящими глазами. Нет, она не желала встречаться с ним взглядом.
Когда Келли неосторожно коснулась кожи возле раны на плече, Калеб тихо застонал, и она почувствовала внезапную слабость в желудке, вспомнив, как стояла рядом с доктором Мэйнэрдом, осматривавшим две ужасные раны. Она видала пулевые ранения и прежде, но так близко – никогда. Раньше, когда она жила в комнатенке над столовой, подобные вещи ее мало волновали; к тому же она всегда считала себя совершенно невосприимчивой к виду крови, но теперь совсем другое дело – ведь это была кровь Калеба.
– Догадываешься, кто в тебя стрелял? – по-прежнему старательно отводя глаза от его лица, спросила Келли.
– Нет, – последовал краткий ответ.
Шериф походил по округе, порасспрашивал местных жителей, но, насколько ей было известно, так ничего путного и не выяснил.
Келли отложила тряпку в сторону и потянулась за оставленной доктором бутылью с настойкой опия.
– Что это за дрянь? – настороженно спросил Калеб. – Отрава?
– Всего лишь настойка опия.
– Я не хочу.
– Почему? Это поможет тебе справиться с болью и заснуть.
Калеб помотал головой.
– Нет.
Келли раздраженно свела брови.
– Ты почувствуешь себя гораздо лучше. Что за упрямство?
– Не думал, что тебя волнует, как я себя чувствую.
– Меня это и не волнует, – резко бросила девушка, – но чем раньше ты встанешь на ноги, тем скорее я смогу уехать на свое ранчо.
Калеб что-то с нескрываемой злостью пробормотал под нос, а Келли, резко развернувшись на каблуках, вышла из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
Спустившись вниз, она зашла на кухню и налила себе чашку чая. И снова мысли, которые она постоянно старалась прогнать, захватили ее. Почему, ну почему Калеб не сказал, что ранчо принадлежит ей? Неужели он решил жениться на ней лишь для того, чтобы стать полноправным хозяином «Рокинг-С»?
Слезы подступили к глазам, но она сдержалась. Ну уж нет, не станет она из-за него плакать, ни единой слезинки не прольет. Он того не стоит. А когда он снова встанет на ноги, она сразу уедет на свое ранчо и никогда больше не будет встречаться с ним.