Индиан Чубатый
Шрифт:
– Пять без четверти.
– Ты что - сбрендил?
– засмеялся пастух.
– Это кто сбрендил?
– сказал Володька, сжимая кулаки.
"Дать ему, что ли?" - подумал он. Но посмотрел, увидел в руке у пастуха длинный веревочный кнут и решил не связываться.
– А ну, пошли, Шарик!
– крикнул он, и, оглянувшись, подарил пастушонка на прощанье уничтожающим взглядом.
"Тоже!
– думал он, еще не остыв от негодования.
– Лежит, почитывает... Юрисконсульт какой!
Не удержавшись, он еще раз оглянулся. Пастух уже лежал под деревом и, уткнувшись носом в книгу, читал.
И вдруг Володька почувствовал острую зависть к этому веселому парню. Лежит. Читает. Все у него в порядке. Полезным делом занимается общественных коров надзирает.
"А меня, по нынешним временам, и в пастухи не возьмут", - подумал Володька, вспомнив вчерашние слова отца.
Подбежал к нему Шарик, присел, завилял хвостом и, словно сочувствуя мальчику, жалобно заскулил.
– А ну тебя!
– рассердился Володька.
Шарик вздохнул и побежал дальше.
Опять перед ними журчал ручей. Опять они пили студеную воду. Опять Володька по камешкам, а Шарик прямо по воде - перешли ручей.
В лесу Володька поел брусники и гонобобеля. На солнечной полянке начал было собирать цветы - бледные, поникшие ромашки с ярко-желтыми сердцевинками, сморщенные колокольчики, выцветшие лиловатые васильки... Потом вспомнил, что цветы девать некуда, и бросил их.
Опять они вышли на проезжую дорогу.
Навстречу шли две женщины. Одна из них вела за руку маленькую девочку, бледненькую, больную, наверно, с забинтованной головой.
Шарик побежал, залаял. Девочка испугалась, заплакала, ухватилась за материну юбку.
– Не бойся, не укусит!
– крикнул Володька. И басом, по-хозяйски закричал на собаку: - Шар, на место!
Догнав Шарика, он схватил его за шкирку, пригнул к земле.
– Проходи, не бойся, - покровительственно сказал он девочке.
Семеня маленькими быстрыми ножками, девочка испуганно выглядывала из-за юбки матери.
– Смотри, какой мальчик умненький, - успокаивала ее женщина.
– Вон он какой храбрый, ничего не боится!
"Да, храбрый, - подумал Володька.
– Трус я, а не храбрый".
И сам удивился, - как это ему пришла в голову такая мысль.
Стараясь не думать об этом, он пошел дальше, сделал еще несколько шагов, поднял голову и еще больше удивился, снова увидев перед собой колокольню, трубы и крыши Федосьина.
"Что за шут?!
– подумал он, останавливаясь.
– Шел в другую сторону, а пришел опять к Федосьину! Черти меня, что ли, за нос водят?"
Узнал он и дорогу, по которой сейчас шел. Именно по этой дороге бегал он каждый день из совхоза в школу. Вот мостик, сразу же за мостиком будет столбик и березка, а у столбика и у березки выходит на дорогу тропинка, которая на целых четыре минуты сокращает путь в школу.
Выгнув кренделем хвост, Шарик бежал далеко впереди, поминутно останавливаясь и оглядываясь, как будто звал мальчика за собой. Вот он перебежал мостик, остановился у столбика, понюхал что-то и, не задерживаясь, свернул на тропинку.
"Что это?
– удивился Володька.
– Никак он меня в школу зовет!"
И вдруг понял:
– Так ведь он же, дурак, по моим следам бежит!.. Ну, ясно! Ведь все-таки, как-никак, я полтора года по этой дорожке бегал. Наверно, раз тыщу отмахал туда и обратно...
– Шар! Назад!
– закричал Володька.
Шарик на бегу повернул голову, что-то протявкал и побежал дальше - к Федосьину.
– Назад! Кому говорят?
– разозлился Володька и, подхватив сумку, кинулся за собакой. С радостным визгом Шарик пустился бежать еще шибче.
– Ну и беги, дурак, - сказал, запыхавшись и останавливаясь, Володька. Кланяйся там... Скажи, Индиан Чубатый велел привет передавать...
Но тут что-то кольнуло его. Как, подумалось ему, неужто и в самом деле он никогда больше не увидит ни Федосьина, ни школы, ни товарищей своих? Никогда не сядет за парту, не станет у доски, не возьмет мел в руку?.. Не выбежит в переменку во двор, не погоняет с товарищами в футбол, не подерется даже ни с кем?
"А что?
– подумал он.
– Сходить, разве, что ли, для смеха в последний разок? Приду, скажу: до свиданьица, так и так, попрощаться пришел, в Москву уезжаю, в Нахимовское... Вот небось Елизавета-то Степановна нос вытянет!"
Шарик сидел и ждал Володьку на мостике через Тумаху. Володька хотел разбранить его за непослушание, но у Шарика был такой усталый и такой довольный вид, что Володька не стал его ругать, а только сказал:
– Погоди, бродяга, в другой раз я тебя на веревке буду водить. Избаловался, крокодил!..
В Федосьино Володька пришел как раз в полдень, когда в школе была большая перемена.
Во дворе и на улице бегали и возились ребята. Увидев Шарика, девочки завизжали и кинулись врассыпную.
Кто-то закричал:
– Ребята! Ура! Индиан пришел!
Ни с кем не здороваясь, Володька прошел через толпу ребят и остановился у школьного крыльца.
Все смотрели на него.
– Минаев, ты почему это столько долго в школу не ходил?
– спросил у него третьеклассник Спичкин.
Володька посмотрел через голову Спичкина, прищурился и лениво ответил:
– Значит, уж не твоего, братец, ума дело, почему не ходил. Учительница здесь?
– Елизавета Степановна? Здесь. А тебе зачем?