Индиана Джонс и Дельфийский оракул
Шрифт:
Думас пытался связать воедино прошлое и настоящее – но это лишь тоненькая ниточка по сравнению с потенциальной мощью Возвращения. Думас заблуждался. Он пытался постигнуть Орден пифий, как свои старые, разваливающиеся строения. Хотя его так и не приняли в Орден, он был посвящен во многие секреты. Но в конце концов Думас, очевидно, возревновал к власти, которую обретет жрец оракула. Как последний дурак, он пытался изменить ход истории и помешать неизбежному возвращению пифии.
Нет, вдруг понял Панос, вовсе не так. Думас просто возжелал власти. И потому набросился на Паноса, а не на пифию. Разумеется, он был обречен на неудачу, и бесславно закончил жизнь в пропасти. Панос избежал подобного конца лишь благодаря Григорису.
За два часа после пробуждения у Паноса во рту не было ни крошки. Он собирался поститься до окончания нынешнего извержения. Сегодня утром он должен спросить у пифии, как король отреагирует на вчерашнее, и скоро ли власть пифии будет признана повсеместно. Чем больше подробностей он будет знать, тем лучше сможет планировать свои действия.
Утром он более часа просидел на земляном полу хижины, высчитывая изменение интервала между извержениями через неделю, месяц, год. Вначале он был обескуражен скоростью нарастания перерыва между извержениями. Вскоре будет только одно извержение в день, а затем и раз в два дня. Но потом он понял, что чем длиннее период затишья, тем ниже скорость его роста. К тому времени, когда от извержания до извержения будет проходить целая неделя, время затишья
увеличится еще на час лишь через десять недель, а до восьми дней пауза увеличится только спустя двести сорок недель, то есть почти пять лет. А после этого рост интервала станет еще медленнее. Пройдут десятилетия, прежде чем перерыв растянется на две недели.
За хижиной послышался шум шагов. Панос знал, что это она. Но из тумана вынырнул Григорис.
– Что ты тут делаешь? Я же велел тебе сегодня утром держаться подальше отсюда.
– Они идут, отец. Я видел, как пифия вышла из гостиницы.
– Я и не сомневался, – отрубил Панос, но затем заставил себя улыбнуться. – Спасибо, что сказал.
Он не мог долго сердиться на Григориса, особенно после того, как сын спас его от падения в пропасть. Григорис всегда пытается делать то, что считает правильным; именно этому и учил его Панос. Но еще он учил его повиноваться приказам, а это давалось Григорису с большим трудом.
– Но я подумал, ты захочешь знать, что она не одна.
Инди избрал для ночлега такое место, где, как он надеялся, Мандраки и в голову не придет его искать – в пещере над руинами. И то, что он до сих пор жив, подтверждает правильность его выбора.
Теперь он медленно пробирался по карнизу. Из-за тумана он не видел даже собственных ног. Туман был намного гуще, чем вчера, делая эту прогулку особенно опасной. Один неверный шаг, и он скатится вниз. Словом, этот путь воплотил в себе нынешнее положение Инди. Одно неверное движение, и смерть.
Осторожно огибая валуны, он мысленно возвращался к первым дням своего пребывания в Дельфах, когда он сидел, дожидаясь извержений и отмечая их время. Тогда он ужасно скучал и не находил себе места. То ли дело сейчас. Борьба за выживание предельно отточила все его чувства, заставляя чутко прислушиваться и присматриваться ко всему, что происходит вокруг.
Наконец, он добрался до конца карниза и двинулся по тропе. В четверть девятого он все еще шел по склону горы в паре сотен футов над руинами. Но взглянув вниз, на древние Дельфы, Инди увидел лишь плотное белое облако, похожее на свежевыпавший снег.
Остаток пути он уже не старался прятаться; туман и так прятал его, как и любого другого. Дойдя до Священного Пути, Инди остановился и вгляделся в туман. Видно было футов на десять. Он двинулся дальше, озираясь на каждом шагу.
Ветер донес звук голосов. Инди прислушался. Точно, говор, напоминающий отдаленное журчанье воды. Но определить, откуда доносятся голоса и далеко ли до них, было невозможно. Инди вновь двинулся вперед, останавливаясь и прислушиваясь через каждые пару футов. Может, голоса ему почудились? Может быть, это хор бормочущих пифий, пришедших полюбоваться на священные Дельфы в тумане или поприветствовать новую пифию? А может, он и вовсе ничего не слышал.
Внезапно перед ним выросли колонны храма. Он вытащил часы. 8:33. Извержение начнется через пять минут. Инди осмотрелся, не зная, что делать дальше.
– Джонс, где ты?
Голос Дорианы эхом разнесся по храму. Значит, она все-таки здесь.
Пристально вглядевшись мимо покосившихся колонн в сторону расщелины, он крикнул:
– Тут!
– Поднимайся сюда. Немедленно, – распорядилась Дориана. – Твои друзья со мной. – Он медлил. – Быстрее! Я выполнила свою часть договора.
Инди вошел в храм и приблизился к земляному валу.
– А откуда мне знать, что это действително так?
– Скажи ему, – приказала Дориана.
– Мы здесь, с ней. И больше никого, – сообщил Шеннон, но Инди уловил в голосе друга напряжение.
– Поднимайся, Джонс!
Он остановился у подножия вала.
– А зачем подниматься?
– Из-за испарений, разумеется. Я хочу, чтобы ты увидел, что будет.
На полпути к вершине он разглядел в дымке три силуэта.
– А в чем смысл?
– Увидишь.
Продолжая взбираться, он разглядел картину подробнее. Шеннон и Конрад стояли сбоку от Дорианы. Руки у обоих свободны. Почему же они не пытаются удрать? В тут он увидел, почему.
Подняв револьвер, Дориана нацелила его на Инди.
– Извини, Инди, – проронил Шеннон. – Она приставила его мне к виску.
Позади послышался шум; Инди понял, случилось то, чего он все время боялся. Это ловушка.
Паносу пришлось не по вкусу ни то, что с ней два чужака, ни то, что Джонс присоединился к ним. Должно быть, она все же понимает, что они опасны, и поэтому вооружилась. Но зачем она привела их сюда, тем более сейчас?
Он полез на вал, Григорис устремился следом. Панос понимал, что ничего не может с ними поделать. Они здесь – значит, так тому и быть. Но ведь через считанные секунды Белекамус впадет в транс, и тогда командовать будет он.
Едва Панос смирился с присутствием чужаков, как оно внезапно наполнилось смыслом. Теперь он понял, зачем они здесь, и что пифия собирается сказать им. Он уже настроился с ней в унисон. Он знал ее слова еще до того, как они изречены. Так и положено жрецу оракула.
Увидев его и Григориса, Инди испугался, но заговорил чуть ли не с облегчением: