Индиана Джонс и Великий потоп
Шрифт:
Взвизгнули шины, и «Паккард» с ревом унесся прочь. Все разыгралось за какие-нибудь десять секунд. Инди и Шеннон медленно поднялись с земли, видя вокруг себя лишь кровь и недвижные тела. Привратник лежал на дорожке рядом с овчарками в луже крови, надсадно кашляя и отплевываясь красной пеной.
– Боже мой! – завопил Шеннон, бросаясь к машине. – Боже мой! Я же знал. Я же знал, что этим кончится!
Джерри распростерся на капоте, и кровь его медленно струилась по решетке радиатора. Гарри сидел на земле, спиной привалившись к машине. Лицо его было забрызгано кровью, а руки стали буквально малиновыми. Джек упал рядом с ним на колени.
– Гарри, все будет хорошо! Ты поправишься. Мы отвезем тебя в больницу.
Изо рта Гарри сбежала струйка крови. Он поднял руку.
– Это из-за тебя, малыш Джеки. Из-за тебя.
Затем уронил голову и, уже мертвый, завалился набок.
ГЛАВА 9. ПЫЛКИЕ СТРАСТИ
– Папа, я уверена, что он как раз тот, кто нам нужен, – по пути к отелю сказала Екатерина.
– Надеюсь. – Отец вглядывался в забрызганное дождем стекло.
– А что тебе не нравится?
– Согласился он как-то уж чересчур охотно. Опять же, нам неведомо, какое образование он получил. Будь у нас побольше времени… Впрочем, пути Господни неисповедимы; ведь это Он повелел нам искать археолога в Чикаго.
В вопросах верования Екатерина никогда не спорила с отцом, хотя и сомневалась, что сюда замешан Господь – во всяком случае, настолько буквально, как полагает отец.
Еще в детском возрасте Кате являлись картины грядущих событий, связанных с ней самой и с близкими ей людьми, но когда она рассказала обо всем отцу, он в ответ заявил, что прорицать может лишь Господь. Кроме того, и мадам, и учителя в один голос твердили, что никому не дано видеть будущее, так что с шести лет видения Катю больше не посещали.
Прошли годы. Вернувшись с войны, отец показал ей кусок дерева с корабля, лежащего на горе Арарат, и детский дар вдруг вернулся к ней. Впервые взяв дерево Ковчега в руки, Катя подробно описала корабль – и то, что видел отец, и то, чего ему видеть не довелось. Например, она сообщила, что местные жители время от времени взбираются на гору, чтобы собрать смолу с Ковчега на священные амулеты. Отец поначалу изумился, потом пришел в неописуемый восторг и с того дня пребывал в убеждении, что ее устами глаголет Господь.
Сама же Катя не знала, как отнестись к этому. Впрочем, у Бога должны иметься помощники. Ей лично нравилось думать, что посредством дерева с ней говорит патриарх Ной. Впрочем, отцу она об этом ни разу не говорила, потому что в отцовском понимании это мог быть либо Бог, либо дьявол – третьего не дано.
Видения приходили всякий раз, когда Катя брала дерево в руки. Она видела отца, возглашающего толпам о Ковчеге; видела людей, радостно, с возрожденной верой возвращающихся в лоно церкви; она же засвидетельствовала, что нужно приехать в Чикаго. Еще она видела, как отец снова взбирается на Арарат, и чувствовала, что огромное множество людей ждет результатов экспедиции, желая взглянуть на доказательства существования Ковчега.
Иной раз видения оказывались путаными и почти лишенными смысла. Одно повторяющееся видение совершенно сбивало Катю с толку: будто она движется через странную долину; все вокруг белым-бело, но формы как-то искажены, царят и свет, и тьма одновременно. В этом видении ее куда-то увлекали вопреки ее собственной воле.
Но будущее – не мощеный тракт, где все просто и ясно. С Катей и ее отцом то и дело случались события, не предвиденные ею. Три месяца назад они уже готовы были двинуться в путь, когда комитет попечителей вдруг устроил экстренное заседание и вынес решение, чтобы доктор пригласил в состав экспедиции археолога. Это решение расстроило Заболоцких; впрочем, Катя поняла, что решение не лишено смысла – оно поможет запротоколировать открытие, точнее, повторное открытие Ковчега отцом.
Однако, поиски респектабельного археолога наталкивались на одну стену за другой. Ни один университет не хотел связывать своего имени с подобной экспедицией. Наконец, однажды вечером она взяла Ковчегово дерево и напрямую спросила, где искать нужного человека. Ответ отчетливо прозвучал в ее сознании: в Чикагском университете. Назавтра же они с отцом выехали в Чикаго.
Со дня приезда Катю не оставляло возрастающее беспокойство, что завкафедрой археологии местного университета окажется точно таким же, как и предшествующие археологи – это доказало бы, что она заблуждается. Но, вынув два дня назад Ковчегово дерево из сейфа, она убедилась в близости нужного им человека; в церкви ее уверенность лишь окрепла. Она ощутила его присутствие среди публики и, держа Ковчегово дерево над головой, пыталась засечь его. Но едва он попался Кате на глаза, как обнаружившиеся в задних рядах близнецы-преследователи отвлекли ее, сбив нужный настрой.
– Он тебе нравится, не так ли?
Катя с улыбкой отвернулась. Последние пару лет папа то и дело выспрашивал ее об отношении к мужчинам, чем всегда повергал ее в замешательство. Будь жива мама, Катя охотно поведала бы ей свои мысли и чувства. Но мама умерла вскоре послепапиного возвращения с войны, а с отцом Катя не могла так откровенничать.
– По-моему, он… он интересен.
Они ведь едва знакомы. Было еще одно интересное знакомство со дня приезда в Чикаго – с тем человеком, что играл в церкви на трубе. Джек, вот как его зовут. В нем есть что-то притягательно-беспомощное. Вот Инди – тот себе на уме, будто окружил свои чувства защитной скорлупой, и что под ней – неизвестно.
– Ладно, если он тебе по душе. А то ведь пора бы тебе и мужа присмотреть. Так Господь завещал поступать всем подросшим девочкам.
– Папа, да не хочу я замуж! Я бы тебя непременно уведомила, – Катя знала, что подобные речи доставляют отцу радость. Он гордится тем, что дочь предпочитает оставаться при нем.
– Захочешь, Катюша, захочешь! – рассмеялся он, когда такси остановилось перед отелем. – Все маленькие девочки взрослеют. Но ты все-таки остерегайся этого Джонса. Я не хочу, чтоб он причинил тебе вред.
Войдя в вестибюль, отец направился прямо в спецкомнату и отпер сейф с Ковчеговым деревом.
– Папа, зачем?
– Хочу отнести его к себе в комнату.
– По-твоему, это безопасно?
– Господь оградит нас.
Минуты через три Катя присела на кушетку, дожидаясь отца. Если он взял Ковчегово дерево, то у него возник вопрос, ответа на который он попросит у Кати.
Когда отец уселся в кресло напротив нее, Катя взяла завернутый в ткань кусок дерева, осторожно развернула его и повертела в руках. По сути это лишь обломок доски в локоть длиной и пальца четыре толщиной, с одной стороны покрытый матовой черной смолой. С другой стороны – грубый след разлома; щепку явно откололи от толстой доски.