Indileto [poмaн в 22 уровнях]
Шрифт:
— Где, где, — передразнил Лапидуса Манго — Манго, — украсть… Ты что, никогда ничего не крал?
Лапидус начал думать о том, крал он что–нибудь когда–нибудь или не крал.
— Ты долго пишешь заявление, — сказала ему начальница, тебе что, продиктовать?
— Не крал, — сказал Лапидус, подумав минуту.
— Ну и дурак, — сказал Манго — Манго, — лодки не украдешь — без крокодила останешься!
— Готово? — спросила начальница, когда Лапидус опять вошел в ее кабинет. Пираньи спокойно плавали в аквариуме, начальница сидела за своим черным столом.
— Готово! — сказал Лапидус, протягивая
— Вот и хорошо, — сказала начальница, размашисто ставя на листке свою визу, — счастья тебе, — добавила начальница, подмигивая Лапидусу сквозь очки, — хочешь совет напоследок?
— Ну и что дальше? — спросил Лапидус у Манго — Манго, который, закончив есть, развалился на спине и начал смотреть в небо.
По нему все так же проплывали белесые, стертые, растушеванные, почти что прозрачные облачка.
— Индилето дальше, — засмеялся Манго — Манго, сворачивая самокрутку, а потом вдруг опять то ли завыл, то ли запел: — Лето, ах лето, странное такое индилето…
— А по–русски это как? — поинтересовался Лапидус.
— Что ты все спрашиваешь, — возмутился Манго — Манго, — что, сам не знаешь?
— Сам знаешь, в чем дело, — сказала начальница, — так что мой тебе совет: никогда и никуда не входи без стука, понял?
— Понял, — сказал Лапидус, закрывая за собой дверь и направляясь в дальний конец коридора.
— Не знаю, — сказал Лапидус, — потому и спрашиваю, а ты не отвечаешь, все про каких–то крокодилов ерунду несешь…
— Это не ерунда, — серьезно ответил Манго — Манго, — когда ты плывешь на резиновой лодке по канализации, в одной руке у тебя факел, в другой — копье или острога…
— А что лучше?
— Копье лучше, — так же серьезно сказал Манго — Манго.
— А кто гребет? — поинтересовался въедливо Лапидус.
— Кто гребет, кто гребет… Напарник гребет, если он есть, конечно… Вот в следующий раз тебя с собой возьму, хочешь?
— Не хочу, — ответил Лапидус и вышел из офиса. Начальница с пираньями осталась в том самом кабинете, где в один прекрасный вечер Лапидус случайно обнаружил ее распростертой на большом черном столе, с раздвинутыми ногами и с незнакомым мужчиной, взгромоздившимся на начальницу. Наверное, именно в один из таких вечеров то ли начальница, очень уж сильно брыкающая раздвинутыми ногами, то ли этот незнакомый мужчина, неистово обрабатывающий распростертую начальницу, в общем, кто–то из них случайно задел аквариум, тот покачнулся, потом стал медленно заваливаться на бок, потом грохнулся на пол, стекла разлетелись вдребезги, хлынула вода, пираньюшки запрыгали по серому ковровому покрытию, которым был затянут пол в кабинете начальницы, пара скатилась со стола, одна из рыбешек ухватила начальницу за голую ягодицу, та завопила, незнакомый мужчина, даже не натянув штаны, начал собирать рыбешек на газету, с которой потом их и высыпали в унитаз. Естественно, что руку он обернул носовым платком — на всякий случай. В общем, все почти так, как и рассказывал Манго — Манго: высыпали в унитаз, спустили в воду и пираньи ушли в канализацию.
А потом оказались в реке.
И Манго — Манго наловил их на уху.
Двадцать две штуки.
«Двадцать два очка…. И быстро падающие слова, и еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал…»
— Значит, не хочешь, — как–то очень
— Что это? — спросил Лапидус, замечая в небе довольно далекую, но неотвратимо приближающуюся точку.
— Я и говорю: глаза! — радостно сказал Манго — Манго, приставляя ладонь козырьком ко лбу и тоже смотря на небо.
— Это не глаза, — сказал Лапидус.
— Это точно не глаза, — сказал внезапно поскучневший Манго — Манго.
— Но что это? — не унимался Лапидус.
Точка внезапно резко увеличилась и теперь можно было хорошо разглядеть, что это такое.
Небольшой и уверенный в себе вертолетик на полном ходу приближался к тому самому месту, где на песке переваривали свой обед Лапидус и Манго — Манго.
Более того, вертолет явно не собирался проследовать мимо, он начал снижаться и заходить на круг.
— Что–то мне это не нравится, — сказал Манго — Манго, приподнимаясь с песка и смотря на вертолет, — что–то тут не то…
В вертолете открылась дверка и в открытом проеме появился человек. На голове у человека был надет черный капюшон. В руках человек что–то держал.
— Бежим, — закричал Манго — Манго, вскакивая с песка и устремляясь к обрыву.
Лапидус побежал за ним, вокруг Лапидуса дзенькало и тенькало, поднимались фонтанчики песка, спина Манго — Манго маячила уже над обрывом.
— Ложись, — закричал вдруг Манго — Манго и замахал Лапидусу руками.
Лапидус прыгнул вперед, поджал под себя ноги, перевернулся, покатился, на что–то наткнулся, подпрыгнул, снова перевернулся…
Вертолет жужжал прямо над ними.
— Беги, — кричал ему Манго — Манго, уже пересекший поляну и петляющий сейчас между теми самыми соснами, в которых вроде бы совсем еще недавно скрылась синяя машина, в которой сидела Эвелина, та самая Эвелина, на которой были надеты большие темные очки.
Лапидус прыжками несся через поляну, петляя из стороны в сторону.
Вертолет снизился еще ниже, тень от деревьев, грифельная, заостренная тень уже накрыла Лапидуса.
Он сделал последний прыжок и упал на молоденькую июньскую траву.
— Да, селянин, — сказал ему участливо Манго — Манго, — интересно бы знать, кого это ты так достал?
Лапидус 7
Лапидус пробирался к Бургу по левому берегу реки.
Все еще было семнадцать часов местного времени, если верить той безмозглой кукушке, что вновь поселилась в левом ухе у Лапидуса.
Манго — Манго остался на поляне, последний раз Лапидус видел его именно в дальней, то есть левой стороне, той самой, где деревья становились чащей. Левобережной чащей на левом берегу реки
Но вся эта левизна абсолютно ничего не значила по сравнению с тем, что Лапидусу приходились ломиться сквозь густые заросли, ветки били в лицо, ветки хлестали его по лицу, ветки лупцевали его тело, сосновые, хвойные, осиновые, березовые, лиственничные ветки, деревья были позади, деревья были впереди, даже сверху — и то были деревья.