Indileto [poмaн в 22 уровнях]
Шрифт:
Лапидус внезапно почувствовал во рту кисловато–соленый привкус. Начальница устроилась в кресле поудобнее и сама пошире развела ноги. Лобок у нее был аккуратно подстрижен. Лапидус еще плотнее прижался лицом к ее межножью.
— Ты не там ищешь, — услышал он за спиной голос Манго — Манго, — это не причина!
Лапидус отпрянул от начальницы и, все так же прихрамывая, добрался до новостройки.
«Интересно, — подумал он, — а в чем тогда причина? Если бы я тогда сделал это, то я не лишился бы работы. Если бы я не лишился работы, то я бы не начал ее искать.
— То ты все равно бы сел не в тот троллейбус, дурак! — опять раздался голос Манго — Манго за его спиной. Лапидус обернулся, позади была та самая стройплощадка с песком, землей и глиной, с тут и там разбросанными бетонными блоками, с кое–где прорытыми то ли траншеями, то ли канавами, вот только никакого Манго — Манго позади Лапидуса не было.
— Хорошо, — сказал Лапидус, — я ищу не там и не то, но тогда что и где мне искать?
Манго — Манго ничего не ответил, лишь только насвистел в ответ мотивчик песенки про «Индилето», а потом и вовсе исчез, оставив Лапидуса опять одного.
Лапидус повернулся и внезапно его затрясло.
Прямо перед ним, на каком–то мерзком шнуре, висел труп ободранного кота.
Лапидус закричал, эхо подхватило его крик, усилило, бросило в стены и вернуло.
Лапидус все продолжал кричать, а потом опять побежал, не понимая, куда, не понимая, зачем, но чувствуя только одно — с него хватит!
Он пробежал через цокольный этаж, опять оказался на стройплощадке и понял, что дальше бежать ему не дадут.
Куча малолетних бомжей, малолетних придурков, каких–то ободранных, как труп кота, и измызганных существ с улюлюканьем встретила Лапидуса.
В него полетел град камней, Лапидус закрыл лицо руками и начал пятиться.
Он отступал, камни по–прежнему летели в него, существа все так же улюлюкали и наступали.
Лапидус оступился и в очередной раз упал.
— Вот и все, — сказал Манго — Манго, — это, наверное, конец!
— Дяденька, — сказал самый чумазый малыш, подбегая к лежащему на спине и все еще закрывающему лицо руками Лапидусу, — дай на хлебушек!
— На хлебушек дай, дяденька! — потребовали остальные следом, обступая Лапидуса тесным кольцом.
Лапидус заметил, что один из них вертел в воздухе, как пращей, трупом того самого ободранного кота на мерзкого вида шнуре. А может быть, что и другого. «Наверное, они их едят», — подумал Лапидус.
— Он не хочет давать нам денег на хлебушек, — тоненьким девичьим голоском пропищало измазанное грязью с головы до ног существо девичьего пола и внезапно подошло прямо к Лапидусу. Лапидус отвел руки от лица и посмотрел на существо. Существо смотрело на Лапидуса. Своим животным чутьем Лапидус подумал, что сейчас случится что–то мерзкое и безобразное, но этого ему не избежать. Существо ухмыльнулось, а потом вдруг встало над головой Лапидуса и развело ноги.
На лицо Лапидуса хлынула моча.
— Так ему, так! — закричали остальные.
Девочка пописала, удовлетворенно хмыкнула и вдруг пнула Лапидуса ногой.
Остальные подбежали ближе.
— Отстаньте! — закричал Лапидус, — что я вам сделал!
— Дяденька, — как–то серьезно сказал все тот же чумазый малыш, — ты не дал нам денежек на хлеб!
— Не дал! — хором подтвердили остальные.
— А мы голодные, — сказала та самая девочка, что только что помочилась на Лапидуса.
— Голодные! — так же хором подтвердили остальные.
— Мы уже едим кошек! — сказал паренек, вертящий в воздухе труп ободранного кота.
— Едим! — повторил хор.
Лапидус опять закрыл глаза. Ему внезапно действительно захотелось одного: умереть.
Ибо тогда этот день уже точно бы закончился.
Для одного человека этого уже было слишком.
— Терпи, — сказал каким–то очень серьезным голосом Манго — Манго, — это еще не все.
Лапидус открыл глаза и с ужасом увидел, что вся эта орава обступила Лапидуса тесным–претесным кольцом. Мальчики приспустили свои лохмотья и приготовились — в свою очередь — обмочить Лапидуса. По команде. На раз–два–три. Они стояли кольцом, держали ручонками свои маленькие пиписьки и направляли их в его сторону.
— Раз–два–три! — сказала та девчушка, что помочилась на Лапидуса первой.
Лапидусу ничего не оставалось, как начать считать количество струек, падающих на него.
Одна, две, три, четыре, пять…
Он почувствовал, что начал вонять.
«А потом они меня забьют, — подумал Лапидус, — палками! Они меня забьют до смерти, обдерут, как этого кота, и повесят на проволоке…»
— Дурак, — сказал ему Манго — Манго.
— Идиот, — внезапно добавила начальница, натягивая обратно свои черные ажурные трусики и с сожалением поглядывая на Лапидуса, — я даже кончить не смогла!
«Кого бы я хотел сейчас увидеть, — вдруг подумал Лапидус, — так это Эвелину…»
— Конечно, — засмеялся Манго — Манго и внезапно пропел: — Синяя машина, в ней едет Эвелина, на ней большие черные очки…
Лапидус почувствовал, как его опять пнули в бок — больно и безжалостно.
Его животное чутье сообщило, что за этим последует град подобных пинков.
И Лапидус начал звереть.
Он лежал на спине и чувствовал, что затравленному зверю пора пробиваться сквозь кольцо этих, нанюхавшихся клея и прочей пакости, крысят. Ему надо вскочить, разметать, порвать, сожрать, пробиться, убежать.
— Ну что, — сказало то самое маленькое существо, которое первой помочилась на Лапидуса, — может, мы с него штаны снимем?
— Снимем, — заорал хор, — снимем!
Лапидус зарычал и подпрыгнул. Его тело болело, его правая нога плохо двигалась, его ладони и локти были ободраны в кровь, его тело и лицо были залиты мочой. И с него хотели снять штаны. Что они собирались делать дальше — Лапидус мог только догадываться, но он понимал, что ничего хорошего. Они могли кастрировать его, могли изнасиловать и перезаражать всеми теми болезнями, которые носили в себе. Гонореей. Сифилисом. СПИДом. Гепатитом А и гепатитом Б. И прочей мерзостью.