Indileto [poмaн в 22 уровнях]
Шрифт:
Лапидус зарычал, подпрыгнул и вцепился зубами в плечо близстоящего существа. Существо заорало, остальные бросились на Лапидуса. Лапидус, все так же рыча, кусался и наносил удары. В любом случае он был больше и сильнее, в любом случае они просто застали его врасплох. Он слишком долго бежал сегодня, он слишком устал и потерял много сил. Они загнали его в угол, но он должен вырваться…
— Держи его! — безмолвно вопили существа, визжа, кусаясь, царапаясь и нанося удары.
Лапидус с рыком прорвал круг и вновь бросился бежать. Он опять бежал в сторону той новостройки, в которой
Лапидус добежал до цокольного этажа, оказался под бетонными перекрытиями, повернул отчего–то налево, а потом — руководствуясь лишь наитием, лишь все тем же безошибочным животным чутьем — направо, потом опять налево, перепрыгнул через какой–то бетонный блок, опять повернул, где–то рядом шмякнулся брошенный камень, от которого Лапидус увернулся без труда, улюлюканье раздавалось все глуше и глуше, Лапидус побежал быстрее и увидел пролом в стене.
Точнее, не пролом, а прямоугольное отверстие.
И за этим отверстием была улица.
Вечерняя июньская улица на окраине Бурга.
По улице ездили машины и ходили прохожие.
Лапидус вышел на улицу и вдруг почувствовал, что сейчас он потеряет сознание — напряжение стало покидать его, он убежал, он спасся в очередной раз, но что ему делать дальше?
Кольцо обстоятельств сжималось все туже и туже, временами Лапидусу перехватывало горло от недостатка воздуха.
Зона неудач показала свой оскал в полный рот, клыки были очень уж большими, хотя и желтоватыми.
Лапидус сел на обочину дороги и заплакал. Тело болело, руки были ободраны в кровь, правая нога еле двигалась, сам он вонял — хуже некуда. Ему хотелось домой, сбросить с себя всю одежду, принять душ, а потом лечь и лежать. Долго–долго. День, два, три… Лежать и смотреть телевизор, лениво переключая каналы. Смотреть все подряд. А еще — спать. Спать, спать и спать…
Но до дома надо было добраться. И лучше — не пешком. Лучше на чем–то, вот только денег у Лапидуса не было. Лапидус зажмурился, потом вновь открыл глаза — ничего не изменилось, он все так же сидел на обочине дороги на какой–то стремной улочке на самой окраине Бурга. И у него не было денег. И он вонял.
— Вставай, — сказал Манго — Манго, — тебе надо идти.
— Зачем? — устало спросил Лапидус.
— Не знаю, — сказал Манго — Манго, — я сам ничего не понимаю в этом дне, но тебе надо идти…
— Я воняю, — сказал Лапидус.
— Иди тогда под землей, — сказал Манго — Манго.
— Как это? — удивился Лапидус.
— Через канализацию, — встряла в разговор начальница.
— Не хочу, — сказал Лапидус.
— Дурак, — сказал Манго — Манго.
— Идиот! — добавила начальница.
— Я боюсь, — как–то очень тихо проговорил Лапидус, — там крокодилы…
— Это что за бред? — спросила начальница.
— Это не бред, — возразил Манго — Манго, — там действительно могут быть крокодилы…
— Он слишком воняет, чтобы идти по улице! — уверенным голосом заявила начальница.
— Я воняю! —
— Тогда — через канализацию! — вынес вердикт Манго — Манго.
— Я боюсь! — опять заявил Лапидус.
— Он боится! — сказала начальница.
— Возьми с собой что–нибудь тяжелое, а еще лучше — железное. А еще лучше — тяжелое, железное и острое! — посоветовал Манго — Манго.
Лапидус огляделся по сторонам: ничего острого, тяжелого и железного поблизости не было. Лишь улочка на окраине Бурга, уже без машин, только с парочкой случайных прохожих. Все та же новостройка за спиной, с прямоугольным проемом в стене. И поблизости на асфальте — канализационный люк.
Люк был закрыт.
Лапидус встал и пошел обратно в проем. Он помнил, что чуть было не запнулся о что–то, когда выбегал на улицу.
Это что–то лежало буквально у входа, метровый железный ломик. Острое, тяжелое и железное. Лапидус взял ломик в руки и подумал, что сегодняшний день больше всего напоминает ему какую–нибудь компьютерную игру, в которой много уровней, и чтобы перебраться с одного на другой, надо приложить не только собственные усилия — надо еще, чтобы иногда судьба посылала тебе то ли подачки, то ли подарочки в виде вот таких метровых ломиков. Тяжелых, острых и железных.
Лапидус оглянулся — улица была пустой. Судя по цвету неба и местоположению солнца, было что–то около восьми часов вечера.
Он подошел к канализационному люку и попытался открыть его с помощью ломика.
Люк поддался. Лапидус просунул ломик дальше и налег на него всем телом. Люк открылся.
Пахнуло вонью и затхлостью.
«Я и сам воняю не хуже, — подумал Лапидус, начиная спускаться вниз. — Интересно, — промелькнуло у него в голове, когда он был уже в самом низу колодца, — а что они, все же, хотели со мной сделать?»
— Кто это — они? — спросил у него Манго — Манго.
Лапидус ничего не ответил и скрылся в канализации.
Лапидус 9
Лапидус больше всего на свете боялся темноты, а еще Лапидус боялся замкнутого пространства и всяческих гадов.
Темноты в канализации было навалом: она была слева, справа и снизу. Лишь сверху, сквозь не до конца прикрытый Лапидусом люк, пробивались лучи предвечернего июньского солнца. Было пятнадцать минут девятого, то есть двадцать часов пятнадцать минут, и солнце еще не скоро должно было скрыться за горизонтом.
Замкнутого пространства тоже хватало с избытком: канализационный колодец был узким, и пока Лапидус спустился до самого низа, он уже успел почувствовать, как стены колодца начали сжиматься и сдавливать ему спину и грудь. Лапидус начал широко открывать рот, пытаясь дышать как можно глубже — воздух был тяжелым, влажным, спертым, отчетливо аммиачным и отдающим, вдобавок, гнилостным запахом фекалий. Но если не дышать глубоко, широко открывая рот, то стены колодца сожмутся так, что хрустнут и грудь, и спина, вначале грудь, потом спина, хотя, может, что и наоборот, вначале спина, потом грудь, и от Лапидуса ничего не останется, лишь дурацкая кровоточащая лепешка, несколько пуговиц, кусочки материи и все.