Indileto [poмaн в 22 уровнях]
Шрифт:
— Все одни, — сказал Манго — Манго.
— Я не знаю, зачем живу… — внезапно выкрикнул Лапидус.
— Ныряй, — вдруг хриплым, срывающимся голосом закричал Манго — Манго.
Лапидус набрал воздуха и нырнул. Не закрывая глаза, стараясь только не нахлебаться этой мерзкой, вонючей, канализационной воды.
Фонарь продолжал светить и под водой, Лапидус различал туманные тени, одна из которых была очень длинной и очень неприятной.
Лапидус поплыл так быстро, как только мог, тень неслась за ним, тень открыла пасть, тень
Внезапно Лапидус почувствовал, что дальше плыть нельзя, стало мелко, дно шахты царапало грудь.
Лапидус вскочил и побежал.
Тень выскочила из воды и лязгнула челюстями.
Лапидус побежал еще быстрее, тень проворно ползла за ним.
Лапидус споткнулся и выронил фонарь.
Луч света исчез, но кромешной тьмы больше не было.
В нескольких метрах впереди было светло.
Лапидус подумал, что там очередной колодец и ему надо успеть добежать до него. Там было светло, а значит, колодец был открыт. Лапидусу надо добежать до него, вскарабкаться по скобам наверх и в очередной раз исчезнуть, раствориться, остаться в живых.
Тень была в двух метрах от Лапидуса, Лапидус чувствовал, как челюсти вновь открываются за его спиной.
Шахта резко уткнулась в колодец, и Лапидус прыгнул вверх, стараясь ухватиться за одну из скоб.
Тень достигла ног Лапидуса и тоже решила прыгнуть, но прыжок у Лапидуса получился лучше, хотя ободранные в кровь ладони жутко болели и Лапидус с трудом удержался за скобу.
Он посмотрел вниз, аллигатор недовольно склабился, показывая частокол зубов.
Лапидус посмотрел вверх: люк было открыт больше, чем наполовину, впуская в себя белесо–голубой просвет вечернего июньского неба. Июньского вечернего неба просвет белесовато–голубого оттенка впускал в себя приоткрытый люк.
Лапидус начал быстро карабкаться, аллигатор остался на дне шахты.
— Молодец, — сказал ему Манго — Манго, — временами ты быстро соображаешь.
Лапидус ничего не ответил, Лапидус добрался до люка и теперь ему надо было выбраться наружу.
Люк был приоткрыт, но не открыт. Лапидус ухватился за тяжелый чугунный край и начал двигать. Люк сдвинулся с места, аллигатор растворился в темноте шахты, будто никакого аллигатора никогда и не было.
Лапидус еще поднапрягся и совсем отодвинул люк.
Донесся гул машин, отчетливо раздались голоса.
Мужские и женские вечерние голоса.
Лапидус высунул голову и осмотрелся.
Люк находился на обочине дороги, как и тот самый люк, куда Лапидус забрался час назад. То есть приблизительно в двадцать часов пятнадцать минут, может, в двадцать ноль семь или в двадцать двенадцать. Время относительно, потому что только оно существует. Сейчас двадцать один пятнадцать или двадцать один ноль семь, или двадцать один двенадцать. Прямо рядом с люком стояло несколько столиков, за столиками сидели люди, мужчины и женщины, детей не было, дети уже пошли спать, как спать отправился и голодный аллигатор. Дети же пошли спать сытыми, как и положено детям. Дети пошли спать, а родители гулять. Манго — Манго мог сделать из этого очередную песенку, но Манго — Манго отсутствовал: Лапидус вылез из люка один.
Лапидус встал с колен и еще раз осмотрелся.
Пять столиков, двадцать стульчиков. Тент, под тентом стойка. Пиво, пепси, мороженое, гамбургеры. В животе заурчало, Лапидус обнаружил, что ему патологически хочется жрать. Как тому аллигатору, что тенью метнулся за его ногами. Вот только денег у Лапидуса не было, и был он настолько грязен, что даже при наличии денег ему никто бы ничего не продал.
— Ты замечательно выглядишь, — услышал Лапидус женский голос.
Лапидус вздрогнул и обернулся.
Эвелина смотрела на него из окна все той же синей машины, в которой Лапидус уже вволю накатался с утра.
— Ты откуда такой красивый? — спросила Эвелина, снимая темные очки и подмигивая Лапидусу.
Лапидус вздохнул, Лапидус понял, что ничего не изменилось, он мог скормить себя аллигатору и ничего бы тоже не изменилось, все было запрограммировано с самого утра, с восьми часов, когда он сел не в тот троллейбус.
Ему не стоило сбегать с пустыря — в любом случае ему там ничего не грозило.
Ему не стоило прыгать и вновь сбивать в кровь ладони, пытаясь покрепче ухватиться за металлическую скобу — все было предопределено, все было определено, все было расписано тем, кто всегда расписывает все по пунктам и параграфам. Лапидус должен был залезть в люк, вылезти из люка и тут его должна была ждать Эвелина.
Все начиналось снова, сейчас она его спросит про пакет.
— Ты чего такой несчастный? — спросила Эвелина. — Садиться будешь?
Лапидус покорно собрался сесть на привычное место рядом.
— Эй, — сказала Эвелина, — ты грязный! Куда ты такой?
Лапидус молча закрыл дверь и собрался уходить.
— Снимай штаны, — сказала Эвелина.
— Как это? — спросил Лапидус.
— Снимай штаны, они грязные!
— Трусы тоже, — пробурчал Лапидус.
— И трусы снимай, — сказала Эвелина, опять надевая свои большие темные очки.
— Как это? — спросил Лапидус.
— Руками, — сказала Эвелина и добавила: — Быстрее, ехать надо!
— Как я поеду без трусов? — удивился Лапидус.
— Снимай, — сказала недовольным тоном Эвелина и внезапно наставила на Лапидуса маленький черный пистолетик, — снимай и садись, я кому сказала!
Лапидус покорно стянул штаны и огляделся вокруг. Никто не обращал на него никакого внимания.
— Я же сказала — трусы тоже снимай! — повторила Эвелина, — сиденье запачкаешь. Снимай и выбрасывай!
— А куда мы поедем? — спросил Лапидус, выбрасывая трусы вслед за штанами.
— Куда–нибудь поедем, — сказала Эвелина, — отмоем тебя, постираем, накормим…