Индийская принцесса
Шрифт:
Дело было незначительное и сопряженное с риском, какому Аш не имел права подвергать себя. Но оно возымело действие. Он принял участие в конноспортивных играх – на одолженной лошади, переодетый в гильзая – и победил в нескольких соревнованиях, к великому восторгу кабульцев, раздраженных блестящими выступлениями разведчиков и убежденных, что состязания устраиваются единственно с целью продемонстрировать превосходство «армии сахибов» над их собственной.
Мастерство Аша в данном виде спорта помогло частично восстановить равновесие. Но он не решился повторить эксперимент, хотя произносившиеся вполголоса замечания зрителей по-прежнему
– До сих пор его превосходительство общался только с афганцами, – пояснил Аш. – А кто знает, сколько правды они говорят и не выгодно ли им поддерживать в нем уверенность, что все образуется? Но вы индус, и вдобавок ваш сын служит у родного брата его высочества эмира. Возможно, он прислушается к вам и, поверив вашим словам, примет меры к тому, чтобы защитить себя и своих людей.
– Какие меры? – скептически осведомился индус. – Здесь поможет лишь одна мера: прекратить деятельность миссии и немедленно вернуться в Индию. Хотя я не поручился бы, что миссия благополучно доберется туда, так как по пути на нее запросто могут напасть племена.
– Этого он никогда не сделает, – сказал Аш.
– Верно. Но болыне-то он ничего не в силах сделать, поскольку наверняка понимает, что дома, где живут он и члены миссии, невозможно защитить в случае атаки. Если он не принимает всерьез предостережения и отвечает на них смелыми словами, может статься, он поступает так потому, что умен, а не потому, что слеп или глуп, как вы полагаете. Он знает, что все его высказывания передаются из уст в уста и самый факт, что они решительны и бесстрашны, вполне может заставить горячие головы призадуматься. Со стороны человека в его положении это разумно, а не глупо. Я уже заходил к нему прежде, но, если вы и сирдар-сахиб хотите, я, конечно же, схожу еще раз и попробую уведомить Каваньяри-сахиба о враждебном отношении местных жителей к миссии. Хотя мне кажется, он и без меня все знает.
Свое обещание индус выполнил в тот же день. Однако на сей раз он не сумел увидеться с британским посланником. Афганские стражники, по приказу эмира охранявшие вход на территорию резиденции, не только не пропустили его, но также осыпали оскорблениями и забросали камнями, когда он уходил.
– Они попали в меня несколько раз, – доложил индус, – и, увидев, как я покачнулся, расхохотались. Для человека вроде меня и для иностранцев любого вероисповедания оставаться здесь небезопасно. Думаю, мне пора на время покинуть Кабул и навестить родственников на юге.
Он категорически отказался предпринять еще одну попытку увидеться с сэром Луи и, верный своему слову, уехал из Кабула через несколько дней. Но рассказ друга о том, как обращались с ним афганские часовые, встревожил сирдара Накшбанд-хана так же сильно, как и Аша, и, хотя после первого своего визита в резиденцию сирдар зарекся соваться туда, он все-таки снова пошел.
Сэр Луи принял посетителя довольно любезно, но с самого начала дал понять, что полностью осведомлен о ситуации в Кабуле и не нуждается в дополнительной информации на сей счет. Он рад видеть бывшего рисалдар-майора, однако, к сожалению, слишком занят, чтобы тратить на сугубо дружеские визиты столько времени, сколько ему хотелось бы.
– Разумеется. Это понятно, – вежливо согласился сирдар. – Как понятно и то, что ваша честь располагает многочисленными источниками информации, а следовательно, знает многое о положении дел в городе. Хотя, видимо, не всё.
И он рассказал сэру Луи, как афганские стражники не пропустили и прогнали камнями и бранью известного и уважаемого индуса, явившегося в резиденцию, чтобы поговорить с ним.
Глаза сэра Луи сверкали, когда он слушал, и даже его роскошная черная борода, казалось, ощетинилась от ярости.
– Это неправда, – выпалил он. – Ваш человек лжет!
Но гнев посланника не испугал сирдара.
– Если хузур не верит мне, – спокойно ответил он, – пусть он спросит своих собственных слуг – кое-кто из них видел, как индуса забрасывали камнями, и многие из разведчиков тоже. Хузуру надо только спросить, и тогда он поймет, что находится практически в тюрьме. Какой смысл оставаться здесь, если к нему не пускают людей, которые всего лишь хотят рассказать правду?
Предположение, что он ограничен в свободе действий, задело посланника за живое. Пьер Луи Каваньяри был человеком настолько гордым, что зачастую люди, не разделявшие его взглядов или получившие от него нагоняй, обвиняли его в невыносимом высокомерии. Безусловно, он держался высокого мнения о своих способностях и плохо воспринимал критику в свой адрес.
Рассказ Накшбанд-хана оскорблял не только служебное достоинство сэра Луи как представителя ее британского величества императрицы Индии, но также личную гордость, и он не пожелал поверить услышанному. Холодно пообещав расследовать дело и отпустив посетителя, он вызвал Уильяма Дженкинса и приказал немедленно выяснить, действительно ли кто-нибудь в резиденции своими глазами видел инцидент, описанный Накшбанд-ханом.
Уильям вернулся через пятнадцать минут. К сожалению, доложил он, такой эпизод действительно имел место. Это подтвердили несколько слуг, а также два косаря и дюжина членов эскорта, в том числе джамадар Дживанд Сингх из кавалерии разведчиков и хавилдар Хасан из пехоты.
– Почему мне не сообщили об этом раньше? – осведомился Каваньяри, побелев от ярости. – Богом клянусь, я накажу этих людей! Им следовало немедленно доложить мне о случившемся, а если не мне, то Гамильтону, или Келли, или вам. А если молодой Гамильтон знал, но не передал мне… Скажите ему, что я хочу поговорить с ним сию же минуту.
– Он вряд ли сейчас здесь, сэр. По-моему, он уехал около часа назад.
– Тогда пришлите его ко мне, как только он вернется. Он не вправе тишком удирать из резиденции, не поставив меня в известность! Куда, черт возьми, он отправился?
– Понятия не имею, – бесстрастно сказал Уильям.
– А должны иметь. Я не хочу, чтобы мои офицеры покидали территорию резиденции, когда им вздумается. У них должно хватать ума не шататься по городу в такое время. Не то чтобы я считал…
Оставив фразу незаконченной, он резким жестом отпустил Уильяма, уселся в кресло и хмуро уставился в пустоту, яростно дергая себя за бороду.
Но Уолли не шатался по городу. Он поехал повидаться с Ашем, с которым договорился встретиться на склоне холма к югу от Кабула, где находится гробница императора Бабура. Сегодня, восемнадцатого августа, у него был день рождения: ему исполнилось двадцать три года.